— Не знаешь? — благодушно поинтересовался Хромов. — Я тебе подскажу. Часть боеспособна, если располагает ведущими. Ведущий — это наиболее опытный в группе летчик. Ведущий — это тот, кому можно «нацепить на хвост» молодых пилотов. Ведущий — это вожак и самый лучший советчик для желторотика. Ведущий собирает взлетевшие самолеты. Ведущий может провести группу по маршруту. Ведущий поможет обойти зенитные и истребительные заслоны. Ведущий отыщет на земле цель и своим примером покажет, как тактически грамотно, в соответствии с обстановкой выполнить атаку. То есть ведущий на фронте на вес золота. А ты мне предлагаешь самолично подарить кому-то несколько десятков килограммов этого благородного металла. Я правильно тебя понял?
— Дивин остается, — угрюмо сказал капитан. — Сами знаете, у него не голова, а Дом Советов. Он вам не только любую группу проведет, но еще и учебник по тактике штурмовой авиации в два счета напишет.
— Дивина я и так назначил твоим заместителем. А ты подумал, что будет, если его собьют? Целая эскадрилья мгновенно превратится в стаю слепых кутят. Ты этого добиваешься? В общем, так, — Хромов взял в руки рапорт комэска и с наслаждением разорвал его на несколько частей, — еще раз сунешься с подобной бумажкой, я тебя в запасном полку до конца войны запру. Понял?!
— Не подписал? — только и спросил Григорий друга, когда он мрачнее тучи ввалился в домик, где они жили. Тот лишь раздраженно мотнул головой и ушел в комнату. Погода сегодня не побаловала, с самого утра зарядил противный мелкий дождь, небо затянула серая пелена, полеты отменили, и летчики остались в своих маленьких коттеджах. Экспат решил не терять зря времени и провести теоретическое занятие. Сегодня он рассказывал молодым пилотам о том, как важно не полагаться на чувства, а доверять приборам и карте, тщательно изучать район полетов. — Выучите наизусть опорные ориентиры, — негромко втолковывал Григорий сержантам. — В полете следуйте нехитрому правилу: глядим сначала на компас, часы, карту, потом — на землю и на другие самолеты. Ведите счет путевому времени, верьте компасу и тогда ни за что не потеряете ориентировку. А это, скажу прямо, одна из самых страшных бед, что может приключиться с летчиком. Особенно это важно, когда летите вслепую, в облаках или тумане. Во время слепого полета всегда кажется, что машина отклоняется от курса. Это ложное чувство! Решите немножко подправить показания компаса и гарантированно окажетесь где угодно, но только не там, куда намеревались попасть изначально.
— Товарищ младший лейтенант, — один из новичков по-школьному поднял руку, — а что делать, если все-таки собьешься с курса?
— Хороший вопрос, — поощрительно улыбнулся Дивин. — Если мы над своей территорией, то можно выбрать подходящую площадку, сесть и провести опрос местного населения. Или, коль повезет встретить товарищей, пристроиться к ним. Есть и другие варианты — например, «компас Кагановича».
— А что это? — летчики недоуменно переглянулись.
— Темнота! — покровительственно улыбнулся Прорва. — Это железные дороги. Если вдруг блуданул ненароком, наш первейший помощник. Увидел рельсы и лети над ними. Добрался до станции, снижайся и читай название. А потом восстанавливай ориентировку!
Все засмеялись.
— А вообще Гриша прав, — посерьезнел Рыжков. — У меня случай был в одном из первых вылетов. После атаки отбился от группы и полетел обратно в одиночку. Показалось на минутку, что компас врет и машина отклоняется от нужного курса влево. Решил исправить ошибку. Через какое-то время гляжу, впереди аэродром. Мне бы, дураку, сообразить, что по времени он никак не может быть нашим, но куда там, уши развесил, от радости позабыл все на свете, снижаться начал, шасси выпустил. И только в последний момент заметил, что в капонирах «мессеры» стоят. Дал по газам, кое-как набрал высоту и удрал на бреющем. Хорошо, что фрицы, судя по всему, не поняли, что чужой самолет к ним приземляется, и из зениток меня не приголубили, иначе хрен бы я сейчас с вами здесь сидел.
В начале ноября полк наконец-то укомплектовали самолетами. Одна беда — кто-то наверху решил почему-то, что присылать заранее воздушных стрелков не обязательно. Мол, на месте встретятся с пилотами, ничего страшного. С точки зрения экспата такая постановка вопроса выглядела откровенно нелепо, но оспаривать решения высоких штабов он не мог.
С другой стороны, комполка решил воспользоваться сложившейся ситуацией и отправить на месте стрелков техников. Этот вариант встретили на ура — старожилы еще не забыли, как после передислокации на Сталинградский фронт им пришлось до прибытия наземных специалистов самостоятельно обслуживать самолеты. Один из штабных командиров даже пошел дальше и предложил посадить мотористов и оружейников в гондолы шасси — дескать, имеется такой утвержденный в главном штабе ВВС способ перемещения личного состава, но после ехидного предложения Хромова показать пример остальным горе-новатор быстро отказался от своих слов.
Большая же часть наземного хозяйства полка должна была догонять улетающие самолеты по железной дороге. Самое разное штабное имущество, передвижные авиамастерские, полевые кухни, хозяйственная часть с запасами обмундирования, продовольствия, десятки ящиков с документами и почти четыреста человек ждали погрузки в эшелон и отправки к новому месту службы.
В отношении того, куда именно направят полк, ходили самые разные версии. Многие надеялись вновь оказаться под Сталинградом, но всезнающий Прорва, со слов своей поварихи, что «случайно» услыхала разговор командиров в столовой, сообщил товарищам, что их ждет Западный фронт.
— Точно вам говорю, — вещал Рыжков, раздувшись от чувства собственной значимости, — в первую воздушную армию нас сунули. Летим куда-то под Ржев.
— Хм, — задумался экспат, который старался внимательно следить за ситуацией на фронтах. А что, еще в училище ВКС он уяснил для себя, что плох тот солдат, который не понимает, чем занята его часть, какую задачу выполняет. — Там с конца июля и до начала октября изрядная мясорубка была. Наши пытались Ржевский выступ ликвидировать, но не смогли. О причинах толком не сообщалось, но и так понятно, что немцы так просто не дали инициативу перехватить.
— Точно, — поддакнул Прорва. — Мне знакомый один здесь в городе рассказывал, будто там бои шли чуть ли не страшнее, чем в Сталинграде!
— А он об этом откуда знает? — недоверчиво поинтересовался Малахов. — Или твой знакомый в Генштабе служит?
— Не, он после ранения в Куйбышеве лечится, — пояснил Рыжков. — А приложило его как раз там. Говорил, будто деревень и городов почти не осталось — все разрушено артиллерией, танками, бомбежками. Одни развалины повсюду.
— Первая воздушная, — задумался комэск. — Ладно, разберемся. А пока давайте обговорим, в каком порядке летим. Я пойду ведущим группы. Со мной Катункин и вот ты, — Малахов показал на одного из новичков. Прорва — ты во втором звене. С тобой эти двое, — палец капитана ткнул поочередно еще в двух летчиков. — Ну а ты, Дивин, будешь замыкающим. Возьмешь оставшихся. Помни, на тебе контроль за всей группой в целом. Следи, чтобы никто не отстал, не сбился с пути. Если, не дай бог, кто на вынужденную сядет — отмечай место на карте, чтобы помощь выслать. Проинструктируй хорошенько своего механика, чтобы клювом не щелкал, а следил за обстановкой. Я на тебя надеюсь, Гриша, не подведи.
