Нижнюю часть тела по-прежнему укрывала пленка, но Никита решил пока не трогать ее, не снимать. Только бы найти общий язык, чтобы пообщаться. О таких пленках-накидках Никита слышал, но вблизи не видел никогда. Показывали как-то по телевизору кадры из лаборатории ученых, создавших ее, но как она здесь-то оказалась? И кто этот незнакомец? Как всегда в таких случаях, вопросов было много, но ответов на них пока не было.
А лодка уже вовсю бежала по воде. Сегодня на море было небольшое, балла два-три, волнение, дул изрядный ветерок. Под парусом ход хороший, только брызги соленые в лодку залетали, и хитон на Иде был уже мокрый.
– Ида, иди сюда, – позвал ее Никита, – промокнешь, а сменной одежды нет. Ты мне нужна здоровой.
Ида как-то странно взглянула на него – то ли более внимательно, то ли оценивающе, и перебралась к мачте.
Неизвестный в этот момент окончательно пришел в себя и попытался привстать, опершись на локти. Он смотрел на людей удивленно.
– Очнулся? – спросил его Тот – он сидел на корме рядом с Кваном.
Неизвестный обернулся на голос, но, увидев своего обидчика, шарахнулся в сторону. И немудрено. В лодке люди обычного роста, а этот – гигант, мышцы внушительные под кожей играют. С таким бороться бесполезно.
«Невидимка» уселся, осмотрелся вокруг, и на его лице появился испуг. Лодки, моря боится или того, что его увозят. Ведь вполне может статься, что он пленником себя ощутил.
Он уже схватился за накидку, но Варда, наблюдавший за ним, покачал головой. Да «невидимка» и сам понял, что его накидка не даст ничего. Броситься в воду? Надо уметь плавать, да и хищники разные в воде бывают, сожрут на раз и не подавятся.
Незнакомец пока молчал, но было ощущение, что он прислушивался к разговорам, пытаясь понять язык. Никита решил поторопить события:
– Кто ты и откуда? Как тебя зовут?
Незнакомец слово в слово повторил сказанное, сохранив даже интонацию.
– Зачем ты повторяешь мои слова? Я ответов жду.
Но незнакомец повторил и эти фразы. Это уже было странно. Неужели Тот так шарахнул его по голове, что его переклинило? Или он заработал себе сотрясение мозга?
– Может, он не живой человек, а биоробот? – уже вслух начал раздумывать Никита.
Но у биоробота только внешность человеческая, а у этого пульс на сонной артерии прощупывается. Да и откуда здесь, в глуши, взяться биороботу?
– Ты меня понимаешь? – медленно произнес Никита.
– Понимаешь, – эхом отозвался неизвестный.
Никита отвернулся. Пока контакт установить не удавалось, «невидимка» явно не понимал языка атлантов.
– Вот же принесла нелегкая! – совершенно отчаявшись, уже по-русски сказал Никита.
Незнакомец отозвался сразу:
– Мне знаком этот язык!
От удивления Никита едва не свалился с лодки.
– Ты… – обернулся он к незнакомцу. – Ты откуда?! Как ты здесь оказался? И как твое имя? – Он обрушил на незнакомца град вопросов.
– Не так быстро, пожалуйста. Язык мне не родной, мало разговорной практики с аборигенами.
– Это я абориген?! – взвился Никита.
– Ты ведь живешь здесь, значит – абориген.
Логично.
– Меня зовут Эберхартер, но можно проще – Эбер.
– Имя у тебя заковыристое, нерусское. Ты из каких земель?
Вопрос поставил Эбера в тупик.
– Ну хорошо, откуда язык знаешь?
– Нас учили.
– Кто?
– Ты агрессивен, предводитель.
– Ты угадал, в лодке я старший. Зовут меня Никита.
– Я уже слышал.
Говорил Эбер правильно, только ударения в словах не всегда ставил в нужное место. Так говорят иностранцы, старательно учившие язык. Только вот преподаватели их не были носителями родного, русского, языка.
– Ты из какого племени?
Эбер сделал вид, что не понял вопроса.
– Будешь молчать, я попрошу Иду запеть.
– Нет, только не это. Ее голос вызывает у меня головную боль, сознание туманится, воля парализуется.
– Тогда отвечай.
– Хорошо. Но я не знаю, поймешь ли ты меня, хватит ли у тебя знаний и широты мышления. Ты можешь принять услышанное за небылицу.
– Это мое дело. Я весь внимание.
– Ты знаешь, что такое комета или метеорит?
– Немного.
– Не так давно немного южнее упал кусок метеорита, другой пролетел дальше.
– Ага, на север.
– Ты знаешь направления сторон света?
– Самый умный, да? Продолжай.
– Упал вовсе не метеорит. Я не землянин, я с далекой планеты, и светит у нас вовсе не Солнце.
Никита напрягся. Выдумать такое никто из местных не мог, и потому это похоже на правду.
– Стоп! Если метеорит – это инопланетный корабль, то он взорвался. Тогда как ты остался в живых?
– Я разведчик, опустился на вашу планету в небольшом космическом зонде неделей раньше печального события. Я оказался совсем один – без связи, без еды, а теперь и без цели.
– Ни фига себе!
– Не могу понять сказанное тобой.
– Это непереводимая игра слов, выражает удивление. Ну ладно, метеорит или твой корабль взорвался, я видел это сам. Но русский-то язык почему?
– На вашей планете живут люди очень развитой расы. Мы хотели посмотреть, а может быть – наладить контакт.
Это уже очень интересно! Никиту охватило возбуждение – как охотника, приблизившегося к добыче.
– И где это племя? Оно что, говорит на моем языке?
– Подозреваю, что ты один из них. Ты говоришь на этом языке, ты не удивился моим словам о межзвездных полетах. На этой планете не может быть больше таких совпадений.
– Наверное, вы ошиблись в исчислении времени.
– Нет. Смотри. – Эбер полез рукой под накидку.
Варда сразу насторожился и взялся за рукоять ножа.
– Успокой своего друга! – бросил Эбер.
– Варда, не своди с него глаз, но нож не применяй, – сказал на азурском Никита.
Эбер достал плоскую коробочку и нажал кнопку на ее панели. Засветился экран, по размеру – как у хорошего смартфона, дюймов пять-шесть, и показалась карта Земли. Никита узнал очертания материков, только береговые линии не везде были привычны. То ли инопланетяне не смогли создать точную карту, что само по себе сомнительно, то ли за многие тысячи лет из-за катаклизмов берега изменились.
– Ты можешь понимать карту? – спросил Эбер.
– Да, увеличь масштаб.
