– Конечно, – согласился я. – Наверняка Ермольник ковал ножи чуть ли не для всех жителей поселка. А инициалов каких-нибудь на рукоятке нет?
– Буква «М». Нож мог принадлежать самому Михаилу. – Марков впервые отозвался о покойном с таким уважением, назвав его полным именем. Он вынул свой носовой платок, завернул в него нож и спрятал в карман брюк.
– Еще какие-нибудь улики есть?
– Отсутствие улик – тоже улика, – туманно отозвался он. – По крайней мере, у меня есть основания предполагать, что наш маньяк тут ни при чем.
– Почему так думаешь?
– Не мешай следствию, ладно?
– Тоже мне, следователь! Ты вообще работаешь в другом ведомстве. Ну хорошо, а помнишь, что Стрелец хрипел перед смертью? Он хотел назвать имя убийцы, выговорить его. Но у него выходили только начальные буквы. Так мне кажется. «Гр-р…» Это может означать… Гриша? Или же – Громыхайлов. Мотивы? Стрелец видел, как Громыхайлов тащил ночью труп к озеру. А во-вторых, он прилюдно обвинял его в убийстве девочки.
– Логично, – усмехнулся Марков. – Но гораздо важнее другое.
– Что именно?
– То, что Стрелец и не думал защищаться, а спокойно сидел за столом и позволил убийце зайти за спину. Значит, он его хорошо знал и не боялся. Да и удар нанесен профессионально, мастерски.
– Думаю, нам следует навестить Ермольника. Он сможет опознать нож. Если, конечно, не сам воткнул его в спину Стрельцу.
– Думать тебе никто не запрещает, – ехидно отозвался Марков. – Не строй из себя ищейку.
– Ну ладно, а что ты собираешься делать дальше? – спросил я обиженно.
– А дальше нам уже делать нечего, – понизив голос, ответил он. – Кажется, сюда идут…
Марков отскочил за дверь, а я спрятался за выступом в стенке: слышались чьи-то шаги, приближающиеся к сараю. Егор подал мне знак, чтобы я не шевелился. Возвращается убийца? Дверь скрипнула, и в помещение вразвалочку вошел Петр Громыхайлов. Он щурился, привыкая к полумраку. А когда взгляд его скользнул по лежащему на полу трупу, Марков подпрыгнул и нанес ему сзади удар по затылку сцепленными кулаками. Полицейский рухнул, заняв свое место рядышком с Мишкой-Стрельцом.
– Сматываемся, – сказал Егор. – С полчасика он еще проваляется…
– Зачем ты это сделал?
– А ты хочешь, чтобы он нас застал на месте преступления? Да еще с орудием убийства в моем кармане? И как мы стали бы объясняться?
Выбравшись из сарая, мы постояли, привыкая к слепящему солнцу. Марков вынул нож и тщательно вытер его о траву.
– Одно из двух, – сказал он. – Либо твой Громыхайлов убийца и вернулся, чтобы удостовериться в смерти Стрельца и забрать улику, либо он тут совершенно ни при чем, а забрел сюда случайно. Но в любом случае мы поступили правильно. Не надо, чтобы он нас видел. К чему лишние неприятности?
– А теперь куда?
– Давай-ка заглянем к кузнецу да потолкуем с ним. Надо, как и он, ковать железо, пока горячо.
И мы направились к кузнице, оставив позади себя один труп и одно бесчувственное тело. Уже на расстоянии было слышно, как злобно, с какой-то яростью стучит молот, словно разделываясь с железным врагом, а потом вдруг наступила тишина. Из дверей кузницы вышел помощник Ермольника Степан и уселся на бревнышко, дружелюбно поглядывая на нас.
– Потап Анатольевич там? – спросил я, ответив на приветствие. Вихрастый парень кивнул, разминая плечи.
– А он никуда не отлучался минут тридцать назад? – продолжил я, заслужив одобрительный взгляд Маркова.
– Так… было, – непонимающе моргнув глазами, ответил он. – Живот у него прихватило. А что?
– Нет, ничего.
Мы вошли в кузницу. Ермольник стоял возле бака с водой и жадно пил из большой кружки. Увидев нас, он нахмурился.
– Ну что, туристы, все шляетесь? – усмехнулся он.
Я не знал, как приступить к делу, а Марков молчал, словно передоверил всю инициативу мне. Он разглядывал стоявшие возле стен решетки для ограды, пики, кольца и прочий антураж.
– Потап Анатольевич, – начал я издалека. – Хотелось бы с вами поговорить кое о чем… Как работается?
– Не крути, – отрезал он. – Или говори, или проваливайте.
– Тогда скажите, что за человек… Мишка-Стрелец?
Ермольник усмехнулся, глаза его сощурились: он смотрел не на меня, а на Маркова.
– Пустой он человек, зря только на белом свете живет. Таких убивать надо.
Откровеннее не скажешь, я даже растерялся.
– Когда вы видели его в последний раз? – повернулся к нему Егор.
– Не люблю ищеек, – ответил кузнец весьма красноречиво. Но Марков, видно, привык к подобным выпадам.
– Сразу ясно, что вы побывали под следствием, – спокойно сказал Марков. – За что сидели?
– За драку. Вот с таким пронырой, как ты.
– И все-таки напрягите память: когда вы его видели в последний раз?
– А я его вообще в упор не вижу. И знать о нем ничего не хочу.
– Что так?
– А вот так, – коротко ответил кузнец.
– Вы с ним что, поссорились?
– А какое тебе дело?
Чувствуя, что между ними вот-вот сверкнет молния, я решил вмешаться:
– Потап Анатольевич, вы много сделали ножей для жителей поселка?
– Ну, много, – ответил он, повернувшись ко мне, а голос его чуть смягчился.
– А вот это изделие вам знакомо? – Я жестом попросил Маркова показать нож. Тот неохотно протянул его мне, а уж я передал Ермольнику. Кузнец лишь чуть взглянул на него и вернул обратно. У него была отличная память на свои изделия.
– Докторский, – сказал он. – Полгода назад для Мендлева делал.
– Понятно, – произнес Марков, пряча нож в карман. И мне показалось, что он сейчас добавит: «А теперь прошу следовать за нами…» Но он ничего не сказал, а просто повернулся и пошел к двери. Даже не попрощавшись. Напряженную обстановку пришлось разрешать мне.
– Вы на него не обижайтесь, – сказал я. – От него две жены ушли.
– Оно и видно. Ты бы, парень, держался от него подальше. Он тебе еще устроит пакость.
– Собственно говоря, уже устроил. А ключиком вашим мы скоро воспользуемся. Может быть, даже завтра ночью.
– Ладно, дашь знать, – сказал кузнец и взялся за молот, заорав в сторону дверей: – Степка, иди сюда!
Маркова я нашел возле кузницы, сидящего на корточках. Он смачно плюнул и пружинисто поднялся.
– Жук навозный твой кузнец, – сказал он. – Будь моя воля, я бы на него вмиг статью подобрал. Да и подбирать не надо, у него на лбу весь Уголовный кодекс отпечатан.
– Ну, это ты брешешь, – не согласился я. – Нормальный мужик, только занозистый. Как ты сам.
