Старшина пригляделся, заметив следы ожога на его лице.
– Так в вас бултышка плюнулась, я гляжу? Я тоже раз нарвался. Три дня спать не мог от боли и потом еще неделю с повязкой на глазах лежал. А у вас как, быстро прошло?
– У меня счастливый случай. – Степан с досадой констатировал, что в первую же минуту поставил себя на грань провала. – Врачи говорят, легко отделался.
– Ну и хорошо! – Парень бросил рюкзак на кровать. – У меня тоже отравление, говорят. Сыпь какая-то, понос. В рейде водички попил из ручья, называется. Первую ночь вообще с толчка не слезал. К обеду полегчало, а командир говорит – вали ты отсюда, Егоров, со своими глистами, не порть роте аппетит.
Степан не знал, что отвечать. Он боялся что-нибудь сморозить.
– Слушай… э-э… Максим. Я лягу поспать, мне тяжело еще… разговаривать.
– Да я понимаю, товарищ капитан! Спите на здоровье! – Он вдруг поперхнулся, сморщился и пощупал горло. – Паршиво как-то в животе. И во рту как коты насрали.
Зашел фельдшер, осмотрел лицо Степана, хмыкнул.
– Капитан, я мазь оставлю, сам себя обслужишь, если зуд начнется. Ты вроде совсем уже на поправку пошел. Глаза открывать пробовал?
– Пробую. Кое-что вижу, но еще больно. – Степан порадовался, как ловко обезопасил себя от неосторожных слов и поступков.
– А ты… – Медик повернулся к старшине. – Ты пока пей воды побольше. Завтра решим, чем тебя лечить.
– Ужин скоро?
– Жди – и дождешься, – буркнул фельдшер и ушел.
Максим скинул ботинки и растянулся на кровати, не раздеваясь.
– Ну и дела пошли, да, товарищ капитан?
– Ты о чем? – хмуро спросил Степан.
– Да я про переговоры на пустошах. Кочевники вообще оборзели! Министра на хер послали. У вас там знакомых не было?
– Где?
– В сопровождении. Их же наши ребята охраняли, погранцы. Вы там никого не знаете?
– Нет.
– Жалко. Интересно знать, как на самом деле было.
– Я не знаю.
– Ой, простите, я ж вам спать мешаю. Все, молчу-молчу.
Но молчал он недолго. Минуты две.
– Как вы думаете, товарищ капитан, война будет?
– Не знаю.
– А я думаю – будет, товарищ капитан. Только кому тут воевать? Гвардейцы маршируют красиво, а больше ничего не умеют. Опять мы. За дополнительную плату, конечно. А вы эту историю про ножи слыхали, товарищ капитан?
– Какие ножи?
– Это еще когда генерал Бабичев был… Вы его не застали? Ну так вот. Рассказываю. Генерал потребовал, чтобы дивизион бесплатно состоял на продуктовом довольствии у министра обороны. Ну, типа, мы у вас служим, вы нас кормите. Они в отказ. И тогда наш генерал говорит: у нас солдатам выдают такие ножи. И показывает швейцарский ножик. Типа, тут и штопор, и пилка для ногтей, и зубочистка. У гвардейцев глаза загорелись. В общем, доставили партию этих ножиков. С тех пор питаемся за счет местного государства.
– Смешно…
– Ага… зато теперь все с ножиками… ох, черт…
Старшина вдруг закашлялся, вскочил с кровати. Через секунду Степан услышал, что его вырвало.
– Простите, товарищ капитан… Что-то накатило… Сейчас приберусь.
– Не напрягайся. – Степан поднялся, выглянул из палатки. – Санитар!
– Эге! – донеслось спустя секунду.
– Помощь нужна!
Степан упал на кровать, отвернулся к стенке.
– М-да, колбасит… – виновато обронил Максим.
Раздались шаги, в палатку кто-то вошел, гремя ведром. Степан повернулся… и его снова пробила испарина.
Тот самый урод с буграми на туловище. Теперь Степан видел его лицо – вполне себе человеческое, обычное.
– Чего тут? – буднично спросил он.
– Вон… стошнило, – виновато отозвался старшина.
– Ложись. Сейчас приберем.
Степан поспешно отвернулся. Он лежал и ждал, когда монстр покинет палатку. Его присутствие плохо влияло на самочувствие и настроение.
Наконец уборщик ушел.
– Слушай… – проговорил Степан. – А что это с ним?
– А что такое? – удивился Максим.
– Что у него на теле?
– Так пиявки же!
– Ничего себе пиявки!
– А вы ни разу не видели? – искренне удивился старшина.
– Нет… первый раз.
– Это ж пиявки из Оливии. Вы не знаете? Их там едят, они больших денег стоят. А лучше всего отжираются на человеческой крови. Некоторые даже на этом зарабатывают – носят пиявок на себе и откармливают. Продают за хорошие деньги. А этот пацан – он же штрафник. Штрафников иногда заставляют пиявок кормить.
– Жуть какая…
– Ага. Главное, пиявка – она жрет все, что дашь. Ты ешь, а она из тебя сосет. Все, что заработал, съел – пиявка отбирает. Да-да, такое наказание. А вы разве не слышали?
– Я… я тут недавно.
– А, понятно! Тут вообще приколов много. Вы, значит, новенький…
Старшина примолк, глядя в потолок.
– Ой, товарищ капитан… а я не понял. – Он вдруг сел на кровати. – Вы говорите, новенький. А когда ж капитаном успели стать?
«Чертов кретин… – подумал про себя Степан. – Кто за язык тянул?»
– Да я в другом месте раньше служил, – нехотя ответил он.
– А где? Нет, правда интересно!
– Ну, много где… – Степан лихорадочно придумывал, как ему выкрутиться. – Полярный экспресс обслуживал, – вдруг осенило его.
– Ни фига себе! – У старшины загорелись глаза. – И вы были в высокогорьях, где мороз?
– Да… бывал.
– Расскажите! Там правда от холода деревья взрываются? А мне говорили, даже зубы могут треснуть, если рот откроешь.
– Всякое бывает. Слушай, Максим, я посплю. Устал что-то…
– Ох, простите, товарищ капитан. Все, молчу.
«Вот и молчи, – подумал Степан. – И я буду молчать».
Он вспомнил, что важнейшим правилом Борис называл молчание. Сегодня Степан несколько раз это требование с блеском нарушил.
* * *
Утром Степан обнаружил себя в пустой палатке. Вещи Максима валялись на кровати, но сам он куда-то пропал.
Время было позднее, завтрак уже разнесли, но есть особо и не хотелось. Так, чаю стакан выпить разве что…
Степан вылез из палатки и присел на бревно, особо не скрываясь. Все и так уже знали, что он быстро идет на поправку, что может смотреть, ходить и обслуживать себя самостоятельно.
Показался фельдшер, поприветствовал взмахом руки. Затем сел рядом, доставая сигареты.
