Разжег небольшой, но жаркий костерок, вскипятил воды для чая. Мышцы по всему телу чувствительно ныли, но настроение оставалось бодрым. Упражнения с «рукастым бревном» Степан решил не повторять – пальцы распухли и болели.
Вместо этого после завтрака опять сел с разговорником. И провел так часа два или три.
Борис говорил, что отлучается на пару дней. Значит, сегодня он должен появиться. В самом деле, что ему там делать? Продал товар, нанял лодку, переночевал – и в обратный путь. На велосипеде десять километров – это час. Значит, скоро должен появиться.
Но солнце уже стояло над головой, а Бориса все не было.
«Интересно, что мне делать, если он и завтра не появится? – подумал Степан. – Идти вслед за ним на побережье?»
Шли минуты, часы, а в сердце росло беспокойство. Степан прислушивался к каждому скрипу – вдруг это Борькин велосипед?
Но всякий раз скрип оказывался порождением ветра.
Чтобы совсем не закиснуть, снова пошел молотить руками бревно под перекладиной. Первые минуты было больно, потом привык.
Уставший и весь мокрый вернулся во дворик, попил воды. Консервы уже не лезли в горло.
Отдохнув, снова прошелся по деревне. Заглянул в «клуб» и даже поднялся на башенку – внутри оказалась вполне крепкая металлическая лестница.
Осмотрелся. Вокруг – ничего. Пустые холмы, поросшие жидким кустарником.
Тишина уже давила на психику. Степан собрал в доме все пустые банки и бутылки и устроил себе тир.
Чудной американский автомат подпрыгивал и отбивал плечо, но бил точно. Сначала стрелял одиночными, потом попробовал очередями. Гром выстрелов раскатывался по окрестностям и вяз в жарком воздухе.
И опять пришел вечер.
Степан сидел у тлеющего костра и ковырял ножом консервы. Он думал о завтрашнем дне, который сулил только новые часы тоскливого ожидания. Как ни ругал Борис современную цивилизацию с ее сложностями, а пара мобильных телефонов сейчас бы здорово упростила ожидание.
Он лег спать и постарался не терзать себя тревогами. Однако думать о хорошем не очень-то получалось. Ничего хорошего вокруг не было. И даже мечты о возвращении домой не грели сердце – до этого возвращения еще дожить нужно…
Спал он крепко, но перед рассветом вдруг проснулся. Через грязное окно сочился мутно-белый свет, воздух был сырой и зябкий.
На улице явственно слышались какие-то посторонние звуки: что-то позвякивало и скрипело, кто-то беззаботно насвистывал…
Степан вскочил и, даже не обуваясь, вылетел на крыльцо:
– Борька! Наконец-то!
В следующее мгновение его словно водой окатило. Это был не Борис.
* * *
У истлевшего забора стоял, привязывая лошадь, какой-то заросший, черный от солнца человек в засаленной, изодранной одежде.
Оба впали в секундное оцепенение.
– Нга! Нга! – хрипло закричал незнакомец, показывая на Степана пальцем. И тут же сдернул с плеча неказистое ружье, напоминающее антикварный мушкет.
За спиной послышался гулкий топот. Степан отступил к дому, быстро обернувшись. Еще двое таких же немытых подлетели сзади на конях.
Лошади были опутаны какими-то ремешками, железными штучками, пучками волос, поэтому выглядели как пугала.
Что-то громко щелкнуло, и Степан успел заметить, как на него, вздымая пыль, летит быстрая черная змея. Он едва успел увернуться, но кончик кнута ударил по лицу, выбив искры из глаз. Степан не удержался и упал навзничь.
Щеке стало горячо – потекла кровь.
В этот момент на место испуга вдруг пришла злость, которая прошила все тело словно удар током.
Степан был почти голым – ремень с кобурой и автомат остались возле лежанки. Он вскочил и снова услышал звонкий щелчок. Тут же стало горячо спине, но он не остановился.
Влетел кувырком в дом, схватил автомат. Что-то оглушительно грохнуло, зазвенело разбитое окно, в воздухе повисло облако древесной трухи. Это был уже не кнут, а выстрелы.
Степан ответил двумя короткими очередями в окно и тут же перекатился за разваленную печь.
С улицы снова загрохотало, на голову посыпались щепки и мелкие камешки. Степан вскочил, успел заметить движение за крошечным окном и выпустил туда полмагазина.
Затем снова упал. Потянул к себе ремень, непослушными руками вытащил пистолет и положил рядом. Чуть дальше лежали два наполненных рожка для автомата, в каждом – по двадцать патронов…
Степан пополз к ним. Тут же послышалась какая-то возня на крыльце, и он, не задумываясь, разрядил в сторону двери остаток патронов.
Сердце бешено колотилось. Кое-как перезарядил автомат, откатился обратно за печные камни, прижался к полу.
«Может, спрятаться под пол?» – подумал он. Но сейчас он бы даже не вспомнил, под какими половицами скрывался тайник контрабандистов.
На улице снова загрохотали выстрелы – теперь уже частые, словно бил пулемет. Степан даже не успел удивиться, что никакого пулемета у бродяг не было, только ружья. Он выждал паузу в стрельбе, приподнялся и дал еще одну длинную очередь в окно. Комнату заволокло смесью дыма и пыли.
Снова упал, вжался в пол. Стрельба на улице вроде стала утихать, было слышно, как ржет и всхрапывает на привязи конь.
– Эй! – донесся крик. – Выходи давай!
– Ага, сейчас тебе… – со злостью прошипел Степан, вскочил на колени и дал по окнам несколько коротких очередей.
Быстро перезарядился, снова затих за камнями.
– Кончай стрелять, дурило! Это я! Вылезай!
– Борька? – Степан на четвереньках подобрался к окну, осторожно выглянул.
И в самом деле, в десяти шагах от него выглядывал из-за глиняного столбика брат.
– Выходи, говорю! Ты там цел?
– Я… я цел! А где эти?..
– Нигде! Выбирайся, время дорого.
На ватных ногах Степан вышел на крыльцо. Он тут же наткнулся взглядом на одного из бродяг: скрюченный, как креветка, он лежал на тропинке в луже крови и дергался в конвульсиях. Еще двое валялись на дороге.
Борис увидел брата и вышел навстречу.
– Ну, ты даешь, Степашка… Двоих успел ушатать, пока я не подскочил.
– Я? – Степан нашел в себе силы удивиться. – Я их почти не видел… не целился даже… А кто это?
– Не знаю, бандюки какие-то, судя по прикиду. Надо ехать. Быстро собирай барахло, я пока коня тебе поймаю. Слушай, и зеленку там поищи какую-нибудь в вещах – у тебя рожа в кровь располосована.
Он отвязал от забора лошадь, ловко вскочил на нее, сильно дернул поводья, давая понять незнакомому животному, что шутить с ним не намерен.
Степана трясло. Он вернулся в дом, кое-как набил вещи в рюкзак, застегнул ремень, переложил пистолет в кобуру. Рассеянно посмотрел по сторонам – не забыл ли чего…
