– А это плохо?
– Плохо быть в списках, в которые ты не напрашивался. Свобода выбора всегда приятней.
Они не успели придумать никаких новых версий. У крыльца их ждал все тот же неприметный монах.
– Все подготовлено, – проговорил он, показывая на легкую повозку, запряженную коренастой лохматой лошадкой. – Умеете управлять?
– Да уж справимся, – угрюмо ответил Борис. – Куда едем?
– Через мост, а дальше – прямо по дороге. Не заблудитесь. Или дать проводников?
– Не надо. Что там?
– Вы все увидите, если поторопитесь. Обратно не спешите, можете посидеть в таверне, если угодно. Но к вечеру будьте здесь.
Монах ушел.
– Задолбали своими понтами, – пробормотал Борис, устраиваясь на брикетах прессованного сена. – Почему нормально не сказать что к чему, обязательно надо пальцы гнуть…
Повозку с готовностью пропустили через ворота. Дорога проходила через уютные кудрявые заросли, где гулял прохладный ветерок и пели птицы.
– А вообще, Степа, Бог нас бережет, – сказал Борис. – Ты хоть понял, что сейчас произошло?
– Приблизительно. Кажется, ты получил того влиятельного союзника, о котором грезил.
– Не совсем того, – вздохнул Борис. – Я бы предпочел из правительства, а не из мафии… Но и так неплохо. Пока мы им нужны, мы в безопасности.
– Мне показалось, им нужны не мы, а твои связи с кечвегами.
– Да плевать. В сухом остатке им нужны даже и не кечвеги, им нужен металл! Очень нужен. Они сейчас пойдут на любые издержки, чтобы вписаться в индустрию.
– Откуда такая уверенность?
– Сурган, Степа! Все определяет Сурган – огромная страна к востоку от нас. Я был там год назад и видел колоссальные территории, засеянные рапсом. Ты знаешь, зачем нужен рапс?
– Вроде как для удержания структуры почвы в рабочем состоянии. Такая нейтральная культура, чтобы хоть что-то, но росло.
– Нет, Степа. Такие мелочи, как перспективная агротехника, там никого не интересуют. Рапс – это масло, которым можно кормить дизельные двигатели. И этого масла будет много, очень много.
– Наконец-то транспортная революция?
– О нет. Уже давно не секрет, что Сурган строит танки. Огромную танковую армию. А для танков нужен металл. Братство собирается оседлать золотую жилу. И в такой борьбе ставки выше неба.
Лес остался за спиной, впереди показались невзрачные деревянные домишки, в основном двухэтажные.
– Танки, говоришь… – вздохнул Степан. – Вот она – подлая человеческая природа. Остановить одну войну, чтобы подготовиться к другой.
– Не твоего ума дело, братец. Передел территорий назрел давно, и он обязательно случится – с танками или без них. С нами или без нас. Мы, земляне, не управляем этим миром, а лишь кормимся от него. Тут и своих управителей выше крыши… Поэтому забудь про тонкие материи, никто не оценит твоих терзаний о судьбах народов.
– Да я ничего, я так… Мне домой хочется.
– И мне хочется, Степа.
– Ты же не любишь цивилизацию. Как ты там выживешь? За квартиру платить придется, за телефон, да и в супермаркетах очереди отстаивать.
– Не знаю еще, – шумно вздохнул Борис. – Хочу дом купить где-нибудь подальше от шума. Лодку моторную, удочки, мотоцикл. А разве нельзя жить так, чтобы поменьше касаться вашего суматошного уклада?
– Кажется, нет. Уклад сам тебя найдет, даже если спрячешься.
Между тем повозка миновала деревню, и дорога пошла вдоль каких-то безжизненных пустырей, где травинки едва пробивались на рыжих спрессованных кочках.
– Эй, глянь… – сказал Борис, чуть привстав. – Приехали, что ли?
Перед ними был, видимо, заброшенный карьер. Внизу блестела вода, а на берегах и склонах догнивали какие-то механизмы и унылые примитивные строения.
Здесь заканчивалась дорога. А у края обрыва двигались какие-то люди – с десяток всадников и пара упряжек с ездовыми. Похоже, все уже собирались уезжать.
– Вы немного опоздали. – Перед повозкой появился тот самый плечистый монах, который в первый день спрашивал про пистолет Амира. – Но это не беда. Светлейший Настоятель благословил вашу просьбу. И теперь вы можете исполнить заявленную волю…
Он кивнул в сторону откоса, засыпанного мелкими темными камнями. Потом свистнул, хлестнул плеткой лошадь, и вся компания выстроилась на дороге, покидая окраину карьера. Через минуту Степан и Борис остались одни.
– Ты что-нибудь понял? – поинтересовался Степан.
– Подожди, – необычно тихо проговорил Борис.
Он смотрел на склон. Там громоздилась ржавая машина – квадратный корпус примерно пятиметровой высоты, обломки транспортерного рукава, большая воронка сверху и раструб сбоку. На вид – то ли дробилка, то ли мешалка.
Под боковым раструбом лежала какая-то куча лохмотьев, ветер шевелил клочки ткани.
– Твою мать! – воскликнул Борис и, соскочив с повозки, помчался к этой куче.
Степан бросился за ним, уже догадываясь, что происходит.
– Это… это что? – запыхавшись, проговорил он. – Я правильно понял, что?..
– Да, черт возьми! – прорычал Борис. – Это гребаный Расул! Они пропустили его через дробилку!
Степан нерешительно приблизился, боясь увидеть неприятную картину. И он не ошибся.
Куча лохмотьев была человеческим телом. Неестественно вывернутые ноги, приплющенная голова с висящим глазным яблоком, белые осколки костей, торчащие из перебитых рук, – все это было еще живым, оно дрожало, булькало, хрипело, источало густую темную кровь.
– Степа… Степа, мы в жопе, – тихо проговорил Борис.
– Опять?
– Ладно, некогда плакать. В деревне есть врач, надо быстро тащить его туда. Черт, даже бинта нет. А ну-ка давай…
Борис взялся за край изодранной в клочья одежды.
– Какой врач, где ты будешь его искать? – запротестовал Степан. В эту минуту ничто не заставило бы его поверить, что этот испускающий дух кусок мяса можно как-то лечить.
– Меньше слов, Степа! Берись! – Борис чуть не плакал, он и сам понимал безнадежность своей затеи. – Там точно есть врач, я видел вымпел над воротами. Тащи!
Они донесли тело до повозки, оставив за собой дорожку из крупных кровяных клякс.
– Пошла! – Борис хорошо хлестнул лошадь и побежал рядом с повозкой. Степану оставалось только присоединиться.
Добрались быстро, минут за пять – семь. Борис указал на крепкий двухэтажный дом за высоким забором. В воротах и в самом деле болталась какая-то желтая тряпка.
На стук вышла немолодая опрятно одетая женщина.
– Лекарь занят с больными, – сообщила она, а потом взгляд упал на то, что ей привезли, и она едва не взвизгнула.
