Белоснежный костюм Воронина растаял, потерявшись в сумерках. Игроки появлялись и исчезали, переходя от одного стола к другому, Антон многих узнавал – кого по выпускам новостей, кого по фильмам и клипам. Приглашенные.
Эти попадали сюда без хлопот, чтобы вернуться после игры другими. Или не вернуться вовсе. Падшие всегда брали свою цену.
Вдруг что-то случилось, замерла пестрая толпа приглашенных, Давич озадаченно крутил головой – так стайка антилоп замирает, чтобы в следующую секунду сорваться с места – не чует – предчувствует: львы вышли на охоту.
До сих пор все падшие, которых видел Антон, были не просто похожи на людей, внешне они и были людьми. Мастер Игры был только похож. Под три метра ростом, огромная почти квадратная голова с широкими негритянскими ноздрями, глаза, спрятавшиеся под сросшимися бровями. Вероятно, так мог выглядеть сынок Кинг-Конга и его возлюбленной блондинки: бледнокожий платиновый блондин во фрачной паре, сидевшей на нем так естественно, будто никто никогда и не шил других размеров. Огромные ноги Мастера в остроконечных туфлях ступали почти бесшумно – сегодня хищники соблюдали дресс-код. Елизар, занявший место в шаге от шефа, на фоне Мастера Игры смотрелся примерно так же, как большая белая акула рядом с кашалотом. Как-то сразу понимаешь – и не особо она белая, и не такая уж большая.
Огромные руки Мастера взяли с подноса запечатанную колоду карт, колода на мгновение просто исчезла в его ладони, чтобы появиться уже распечатанной.
– Ставки!
Мастер Игры говорил негромко. Для себя негромко, для других – если бы пять Антонов крикнули во всю силу легких, получилось бы тише.
Давич не торопился. Его не пугал ни трехметровый банкующий, ни притихшие звезды. Что такого он должен здесь увидеть, что было бы хуже того, что с ним уже происходило? Чем могут его испугать люди во фраках и смокингах?
– Три ставки. Три кона. Я ставлю жизнь, три жизни, с вас – личное бессмертие и неуязвимость. Если вы принимаете мою ставку.
– У игрока три жизни?
– Нас здесь четверо. Это мои люди.
– Они подтвердят, что они ваши?
– А вы спросите.
Антон знал, как это делается. Подтвердят что угодно, сделают все как просят, потому что есть жена, есть сын или дочь, а рядом человек Давича. И не уехать, не скрыться – только ждать и надеяться. Поэтому обученные убивать – согласятся быть жертвами. Они не первые, мало того, им уже не впервой.
– Первый кон. Карты!
Словно волна прошла по казино – игроков отливом унесло от других столиков, чтобы прибить к берегу одной игры. Любопытные кадыки над воротниками – шеи тянутся вверх и вперед – что там? Лебединые изгибаются – как там?
Давич открыл первые две. Дама и валет.
– Достаточно!
Мастер Игры не торопился. Перед ним лежала десятка. Давич понял, какая карта будет следующей, до того как она упала рубашкой на сукно.
– Блек-джек!
Туз лег рядом с десяткой, огромный падший протянул руку – его ладони как раз хватило, чтобы обхватить голову охранника. На Кутузовском падший делал все быстро, почти изящно, будто в игре: к кому прикоснусь – падай. Здесь – иначе. Мастер тянул к себе телохранителя за голову, как чемодан за ручку, и тот не выдержал – закричал. Уже все равно никто никогда его не увидит, уже не будет стыдно, вообще ничего не будет – кричал страшно, низко, хрипло. Мастер лишь слегка усилил хват, и крик затих, тело обмякло. Потом Мастер точным четким движением припечатал голову жертвы к столу. Резко. Так бьют топором, чтобы одним движением перерубить особо выдающийся сук. На сукне проступило алое, чтобы тут же впитаться и остаться просто темным.
– Сыграла ставка казино, – Мастер уже смахнул в никуда колоду и тасовал новую, только что распечатанную. Тело исчезло, все было так же, как до начала игры, и место одного телохранителя занял другой – на расстоянии вытянутой руки Мастера.
Давич вытащил пятерку и шестерку, попросил еще. У дилера десятка. Ждет. Сдал дяде Коле еще одну пятерку – всего шестнадцать.
– Еще.
Вероятно, когда-то в детстве Давич был уверен, что, если очень постараться, можно видеть даже сквозь печную заслонку. Нужно просто сильно захотеть и изо всех сил прищуриться. Картон – тоньше заслонки, и Давич щурился изо всех сил. В то, что выпадет пятерка, не верил, надеялся на четверку, и она пришла. Двадцать очков, можно играть. Теперь падший должен вытащить туз, иначе – либо ровно, либо дядя Коля может не с пустыми руками возвращаться домой.
– Достаточно.
Мастер Игры не торопился брать себе. Он протянул руку – туда, где этого жеста ждали живые ставки – охрана Давича. Дядя Коля даже не обратил на это внимания, он ждал карты дилера. Если бы он обернулся, он бы убедился, что в сторону этих людей не нужно протягивать руки. Это были уже и не люди вовсе, а большая красная кнопка – подыши в её сторону – сама нажмется. Мастер тянул в сторону руку, которой он только что убил одного из них.
Их так учили. Если настало время – довериться движению. Пусть ведет за собой – скорость придет сама, точность придет сама, они стреляли с двух рук, и ни одна пуля не покинула магазин впустую. Каждая нашла свою цель в огромном теле Мастера Игр, в телах с любопытно вытянутыми шеями, кровь на смокингах почти не видна, кровь на вечерних платьях не кажется кровью. Когда магазины опустели, они даже успели вставить новые, прежде чем Мастер Игры сделал первый шаг.
Давич упал под стол, стоило ему услышать такой знакомый звук взведенного курка. Если бы он был целью – его бы это не спасло.
Мастер Игры встряхнулся, как кот, выбежавший из-под дождя, Мастер Игры шагнул, не пытаясь переступить через тела, – с тяжеловесной грацией танка на бездорожье. На этот раз его руки были быстры – быстрее пальцев на спусковых крючках.
Охранник, открывший огонь, не знал, что так можно бить, – преимущество в силе и скорости делает ненужными правильную стойку, долгую школу. Мастер Игры прошел мимо охранника к Елизару, который успел оценить Мастера.
Голова, сердце, пах – три выстрела не заставили Мастера даже замедлиться. Голова Елизара утонула в его огромной ладони. Антон вспомнил – Влад как-то назвал Елизара безбашенным. Теперь это воспринималось иначе.
Трава лучше любого паркета. Казалось, все эти люди просто решили прилечь, отдохнуть на полянке. Антон Стрельцов все еще держал в руках бокал шампанского. У бокала пулей отбило ножку, но шампанское не пролилось. Антон выпил. На поляне живых осталось трое – он, Давич и Мастер Игры.
Он никак не мог вспомнить фамилию этой певицы, помнил только, что у неё длинные ноги. Очень. Сейчас эти ноги лежали на земле. Они не стали ни на миллиметр короче и были все так же хороши. Их красоте не мешала даже старческая рука… кажется, министра. Рука нескромно покоилась на женском бедре. Морщины на глянце, дерево на мраморе. Когда этот мужик приезжал в Питер – перекрывали движение. То ли из Уфы, то ли из Казани. Теперь будет приезжать кто-то другой. С такой дыркой в черепе ездят только в наглухо закрытых ящиках, и недалеко.
