– Я даже как-то боюсь спрашивать, почему он тебя устраивает…
– Правильно боишься. То, что мы в Петербурге, а падшие в Москве, не так и важно, если машина решит себя убить. Радиус разрушений – около полутора тысяч километров. Никто не спасется. Согласись, это довольно изящное решение, я, в любом случае, не прогадаю.
– Никаких эталонных образцов…
Мария не отвечала. Она знала, что все уже пошло не так. Знала тогда, когда Ефим только садился в лифт. То, что она собиралась сделать, не было жестокостью. Им, так же как всем населяющим Восточную и Северную Европу, оставалось недолго.
– Ефим, принеси ковчег.
– Нет.
Далеко ходить директору за деревянной коробкой с веществом, добытым в городке, не пришлось бы, да и носить тоже. Всего-то и надо было – аккуратно поруководить манипулятором с помощью двух джойстиков – вверх-вниз и влево-вправо.
– Мария, – директор, к собственному изумлению, начал немного заикаться, – я не буду этого делать и никому не разрешу! А код знаю только я…
Николай почти успел. Он был все же хорош, только не для нее – не для Третьей. Мария вытянула перед собой ладони, так что ее указательные пальцы касались друг друга. Она просто одним движением резко развела их. Двое мужчин умирали с одним выражением лица – крайнего удивления. Телохранитель успел вытащить из кобуры пистолет. Но сил нажать на спусковую скобу уже не осталось.
– Лена, иди туда! – Мария не сомневалась в реакции девушки.
И та действительно направилась к Виджре. Было бы более нормально, если бы она изо всех сил побежала к лифту. Но Лена сейчас снова погрузилась в то состояние, которое нормальным не назовешь.
Мария приложила ладонь к стеклу термоса. Код она не знала, но он ей был и не нужен. Это стекло могло выдержать выстрел гранатомета, но не устояло перед женской ладонью. Сначала трещины появились на внутреннем стекле, потом на внешнем, Мария отняла руку, и термос просто раскрошился в безобидный стеклянный порошок. Все ингредиенты на месте – человек с чистым ДНК, Виджра и топливо для инструмента богов.
– Я возьму это, – Елена заговорила впервые после лазарета, действовала она не очень быстро, но максимально точно. Ковчег оказался в ее руках, и тягучая черная жидкость текла из него, описывая круг вокруг Третьей, которая в этом городе и в это время называла себя Марией.
Елена всегда отличалась исключительной точностью движений: стоило предмету попасть ей в руки, как он делал ровно то, что девушка от него хотела. То есть передвигался с точностью и определенностью немецкого трамвая – строго по рельсам и со всеми остановками ровно в то время, которое предусмотрено расписанием.
Мария боялась пошевелиться, ее ладони, столь много знающие и умеющие, замерли, ее глаза видели только одно – черную жидкость, замыкавшую круг. Странным образом вещества хватило как раз на это кольцо.
Лифт с Леной уже тронулся, когда Мария, наконец, сделала шаг. Десятки капель потянулись к Марии, но лишь для того, чтобы снова опасть, превращая круг в кляксу. Когда-то, очень давно, такой круг мог ее остановить. Мария вышла из лаборатории, и вещество взорвалось сотнями нитей, вытянувшимися к телам Николая и Ефима. Вещество питалось.
Глава тридцать девятая
Браслет и шпага
Перейдя черту, важно убедиться, что это кто-то заметил.
На берегах Рубикона
Серьезные мощные машины выдают себя на малом ходу. Как большие хищные кошки, бесшумно подкрадываются, мурлыкая на малых оборотах. Трицикл Дворника был из породы, самое малое, пещерных львов. Они уже разогнались километров до двухсот, а мотор все так же почти не выдавал себя.
Антону казалось, что он попал в старый советский фильм про войну, причем почему-то в роли фашиста на мотоцикле с коляской. Не хватало пулемета и партизан в засаде.
Влад вцепился в сиденье. Скорость при такой массе экипажа практически не чувствовалась, но Лозинскому хватало воображения, чтобы представить себе силу удара, если вылетишь на повороте.
Сейчас Дворника можно было рассмотреть достаточно близко, чтобы понять – это точно не человек, но с вариантами, кто же он, было по-прежнему туго. Падших от людей нельзя было отличить, если только они сами этого не хотели. Падшие могли быть разными, но никогда – старыми. Дворник был чудовищно стар. Его морщины могли бы поспорить со складками носорожьей кожи, причем Дворник у носорога имел явное преимущество в глубине и ширине.
У езды на скорости без защиты кабины есть одно преимущество. Все молчат. У Антона в голове роились сотни вопросов, и каждый из них он мог задать только самому себе.
Трицикл взрезал Москву, абсолютно пренебрегая географией, будто было не так важно, куда ехать, важнее – сколько, чтобы добраться как раз туда, куда нужно. Они ни разу не заехали на мост, даже Москву-реку на этот раз не увидели, и вот уже впереди Периметр. И любимая каменюка Антона с крестом наверху. И даже кафе «На Кутузовском».
– Приехали, дальше не вожу, – Владу было неинтересно, чего там решил напоследок изречь Дворник. Он уже стоял ногами на земле, и от того, чтобы припуститься подальше от этого гиганта, его удерживали только пулеметные вышки у ворот.
– Не водишь, потому что не можешь? – Антон спросил, просто чтобы начать разговор. Вопросы, которые крутились в голове всю дорогу, вдруг оказались неуместными. У Стрельцова был друг, была любимая, но один только Дворник знал его таким, каким он стал в этом городе.
– Я все могу, Антон. Только дальше – ты сам. Так положено. И ты мне должен.
– Опять. И правила действуют даже здесь?
– Они всегда действуют, просто не всегда это понятно.
Делать этого не хотелось, но правила… Антон вытащил меч, крутанул клинок без намека на рукоять. Снял плащ.
– Теперь?
– Погоди, – Дворник сгреб клинок и плащ и закинул куда-то в глубины коляски. Оттуда же его ручища вытянула другой клинок: – Пригодится, ты ведь знаешь, что должен сделать?
Антон осторожно взял оружие. Шпага из матового металла, классика – трехгранное лезвие, хочешь коли, хочешь режь, гарда вся в отметинах, а на клинке ни царапины, прошлый хозяин был мастером. Рукоять – на вид тот же металл, только не скользит, ложится в руку, и кажется, будто сделана точно по руке, разжимаешь пальцы – просто цилиндр, без намека на удобство.
– Поторопись…
– За нами идут?
– Считай, они уже здесь, просто хотят увидеть, на что ты способен.
– Падшие не могут выйти за Периметр.
– Не хотят. Здесь их место силы, а там… Зимой не хочется выходить из дома, но, если тепло одеться, все не так плохо. Торопитесь.
Стрельцов черканул клинком – из шестой в четвертую.
– И этот клинок, и тот, который я отдал… Кто мастер, ты?
