Весна-лето 64-го
Единственное, чем мне нравится наш квартал в Инвуде, — это гигантский парк и леса. Там есть сказочные индийские пещеры со всякими длинными туннелями, их черта с два облазишь. Однажды в одном коридоре застрял жирный чувак, пришлось вызывать пожарных, чтобы его вытащили. Понадобилось пять здоровых мужиков вытянуть его на веревке. Смешное зрелище. У этих пещер каждый день ошивается дед по имени Билл. Он дарит всем шоколадки, еще у него есть бутыль яблочного сидра, к которой мы прикладываемся, и, помимо этого, Билл играет весь день напролет на флейте, извлекая странный звук, разносящийся по всему лесу. К нему сбегаются белки и слетаются птицы, а он бросает им хлебные крошки и орехи. Как святой. Мой двоюродный брат утверждает, что он был там еще в те времена, когда его папа был маленьким. В парке возвышается невероятно крутой и высокий холм, называемый «Холм мертвеца», на нем потрясающе здорово кататься на санках зимой, но сейчас лето, и местами растительность на нем такая густая, как в джунглях, если можно так выразиться. На вершине раскинулся луг, а за ним утес, откуда виден Гудзон. Я прихожу туда один, курю травушку, если есть (в этом блядском районе ее не достать, затариваюсь на 29-й в Банки, когда время от времени езжу в наш старый квартал), и смотрю, как плывут корабли мимо прибрежных скал. Сегодня я раскумаривался вместе с Вилли, это единственный парень из нашей школы, кто тоже курит, и мы наблюдали два самолета, двигавшихся по небу, словно оно плоское, и за ними бежал один длинный след. Я просто хочу, чтобы мне было по кайфу, и я жил в этом лесу. И на хуй всех остальных, в том числе Святого Билла с его пещерами.
Я снова занимался этим сегодня, когда остальные сладко спали. В смысле родичи. Я занимаюсь этим уже почти целую неделю и каждый раз придумываю предлог посидеть допоздна, подождать и тихонько это поделать. Этим вечером я просто вылез из кровати, оценил обстановку, влез в какие-то широкие джинсы и майку (обуваться не стал) и вылез наверх. «Наверх», в смысле на крышу, там я снимаю одежду, стою немножко так, эдаким нагим мальчиком, гляжу на бескрайнее звездное небо и дрочу. Чудно? Возможно, но, несомненно, такой способ мастурбировать самый прекраснейший и волнующий из всех мною испробованных, с тех пор как я регулярно стал упражняться в этом искусстве, когда мне стукнуло двенадцать... По-моему, года полтора назад. Время и вправду летит, пока ты молод и много отрываешься.
Мне так очень нравится. Босыми ногами я чувствую смолу, размякшую от летней жары, легкий ветерок, обвевающий все тело... всегда кажется, что сильнее всего он дует в пах, и ощущаешь себя невероятно сильным, стоя обнаженным под куполом из звезд, а огромный город светится, и везде на пять пролетов ниже мелькают машины. Мне кажется, секрет сексуальности обстановки заключается в мысли о том, что в любую секунду из чердачной двери кто-нибудь может заглянуть на крышу и тебя застукать... шанс быть пойманным в такой ситуации при отсутствии шанса оправдаться — вот, что настолько заводит... или что кто-то, возможно, шпионит за тобой, не проявляя собственного присутствия.
Такая мысль пришла мне в голову пару недель назад, когда я просто глазел с крыши на пожар на улице и заметил в окне верхнего этажа аппетитную девчонку лет восемнадцати, стоящую голой в спальне перед здоровенным зеркалом и пошаливающую сама с собой (я спустил в серые школьные брюки, даже не успев расстегнуть молнию и достать член). Понятное дело, на выходных я вечерами напролет торчал на том же месте и, в конечном итоге, досконально узнал ее и ее радости таким нехитрым способом (она любит лежать в постели нагишом и елозить у себя пальчиком). И приблизительно через неделю я подумал, что будет прикольно заняться этим с ней в унисон, и я просто офигел, а прикол превратился в новый опыт, причем очень классный.
А на сей раз мы с ней кончили не вместе. Возможно, она мне поднадоела. Ну, то есть я почти не глядел больше в ее окно... под бескрайним небесным покровом гораздо лучше... и это больше чем секс. Если честно, я, по большому счету, ни о чем не думаю в процессе заката солнца вручную, и меньше всего обуревают всякие жуткие сексуальные фантазии, нередко посещающие меня, когда я дома. Просто я и моя обнаженная сущность, и дышащее ночное небо. Это прекрасно.
Прошлым вечером устроили в лесу пикник с размахом, дабы отпраздновать находку вчера гигантского кальяна в Виллидже. По правде говоря, присутствовали только я и Вилли, но у нас была унция травы и пива просто залиться. Кальян был здоровенный, высотой фута в два, и когда мы тащили его по лестнице, ведущей в парк, какой-то дед остановился, оглядел предмет и поинтересовался: «Что это, черт возьми, за хитрая штуковина?» «Честно говоря, не знаю, — ответствовал я, — но, полагаю, это подставка под лампу, мы нашли ее в помойном ящике тут неподалеку. Вот, решил отнести домой и подарить мамке». «Хорошо, парень, придумал, значит, не все потеряно для грязных волосатых уродов вроде вас», — и он поковылял дальше выгуливать своего песика.
Мы нашли укромное местечко и установили кальян. В местных лесах сейчас не следует расслабляться, поскольку копам выдали по мотороллеру, отчего они теперь гоняют по тропинкам, где машина просто не проедет. Не далее как на прошлой неделе несколько моих приятелей тащили провод по главной тропе, и там нежданно-негаданно перевернулся коп, что ни ему, ни остальным представителям силовых структур не понравилось. Следовательно, чуваки огребли хороших пиздюлей. Но нам было не так уж плохо вместе с травушкой, и мы для разгона загрузили в бульбулятор около четверти унции. Знали, будет многовато, но кого, на хуй, ебет. Раскумарились, отполировали пивком. Сидели и втыкали, как самолет выписывает в вышине кривую и как от этого небо словно сильно уплощается. Стемнело, можно было разглядеть лишь красные задние огни самолета, и, казалось, от одного края горизонта до другого он летит целый час. Под палой листвой рядом с Вилли валялась старая телепрограмма, и тот стал прикалываться над названиями шоу, ну, например, «Гурман на скорую руку». Бог ты мой, что за чертовщина этот «Гурман на скорую руку»? Нас пробило на смех и долго не отпускало. Хорошая трава, без базара. И пиво не прошло бесследно — я чувствовал, как меня развезло. На этом фоне нас одолела легкая паранойя, и от малейшего шороха в кустах нас передергивало, мы вскакивали с уже готовыми отмазками, и потому решили заныкать бульбик под камнями и листвой и забрать на следующий раз. После того как осилили спуск по лестнице (преодолев охренительные трудности), мы потусовались на 27-й улице и поприкалывались со знакомыми, потом отправились в ближайший бар под названием «Forster's», где зависают все местные малолетки. Большую часть времени я потягивал пиво и слушал Дилана по музыкальному автомату. Плохо в «Forster's» то, что примерно половину здешней тусовки составляют ребята моего возраста, вторую же половину — тупорылые, вновь прибывшие ирландцы, только сошедшие с корабля, которые, по большому счету, неплохи, если только не слишком нажрались, но они вечно гоняют «Clancey Brothers» и прочее говно. Короче, я ушел от Вилли, и расстались мы, будучи в жопу, причем настолько, что я вдруг осознал: завтра мне продавать хот-доги на стадионе «Янки»
[4]
и я до туда не дойду, если сейчас отправлюсь домой спать, поэтому спустился в метро и решил переночевать в парке у стадиона. Честное слово, следующее, что помню, это как ранним утром меня разбудили какие-то греки и попросили переместиться немного в сторону, ибо я дрых на их любимой гандбольной площадке. Осмотрелся и обнаружил себя на «Янки», но каким образом я туда забрел и почему отрубился на гандбольной площадке, мне вовек не узнать. Я добрел до мужика за стойкой, куда надо идти работникам, и он заявил, что у меня отвратный вид, надо побриться и работать мне сегодня нельзя. Какого хера бриться перед продажей хот-догов в этом жутком месте? Я поехал на метро обратно, потом сразу в парк искать кальян, а там обнаружил Вилли, охмурявшего какую-то чувиху. «Куда тебя понесло вчера вечером?» — спросил он. «Поиграть в гандбол», — ответил я.
