Она повернулась и даже удивленно заморгала, глядя на меня:
— С чего бы это?
Водолазка-Вожак всмотрелся в снег, и я увидел, как взгляд его скользит по цепочке следов, оставленных Молли в самом начале конфликта. Потом он зашарил взглядом по сторонам, и я буквально увидел мысли, роящиеся у него в голове. Цепочка чуть припорошенных снегом, неровных — Молли пятилась задом — следов внезапно завершалась двумя совершенно четкими отпечатками рубчатых подошв. Единственная находившаяся в поле зрения Молли оказалась иллюзией — следовательно, настоящая Молли не могла не находиться где-то рядом, поддерживая оставшиеся иллюзии вокруг него. Где она могла стоять, а?
Самым логичным местом для поиска казались, естественно, два последних отпечатка на снегу.
Водолазка-Вожак не спеша снял с пояса один из мешочков, прошептал что-то, едва не касаясь его губами, и отточенным движением, без видимого усилия подкинул в воздух. Мешок описал в воздухе дугу и упал в снег в паре дюймов от невидимых ног моей ученицы.
— Эх, — с сожалением вздохнула Леа. — Жаль. У нее был неплохой потенциал.
Я испепелил свою крестную самым свирепым из всех своих взглядов и бросился вперед.
Мешок начал светиться неприятным желтым, как моча, светом.
С Морти у меня получилось. Почему бы не получиться еще раз?
Я налетел на Молли, сосредоточил все свои мысли на том, как ее защитить, и почувствовал, как проникаю в нее весь, от ног до макушки (что вообще-то кажется бессмыслицей, с учетом того, что я намного выше ее, — вот вам еще пример того, что законы физики не обязательно применимы к духам).
Я вдруг ощутил себя безмерно утомленным, испуганным и одновременно эйфорически возбужденным. Я ощутил как пляшут в моем сознании образы разнообразных иллюзий, требующих полной сосредоточенности. Ноги болели от напряжения и усталости. Ребра болели. Болели лицо и плечо.
А потом я едва не задохнулся, пытаясь понять, что со мной, черт подери, происходит.
«Это я, детка, — подумал я как мог громче. — Не сопротивляйся мне».
Не знаю, что именно должно было произойти с мешком, но времени выяснять у меня не оставалось. Я поднял левую руку и направил в нее всю свою волю.
— Defendarius, — пробормотал я.
Вокруг нас с Молли вдруг засиял шар голубой энергии.
Мешок светился все ярче и наконец вспух шаром ослепительного белого цвета, ярким, как микроскопический атомный взрыв. Он ударил по нашему голубому шару с силой биты, врезающей по бейсбольному мячу. Голубой шар отлетел в воздух — вместе с нами, разумеется. Растопырив руки и ноги, я изо всех сил пытался удержать защитное поле. В отсутствие моего любимого браслета-оберега я не знал, как долго мне удастся это делать.
Шар врезался в машину и отлетел от нее в стену дома. При этом мы кувыркались как безумные, однако наши растопыренные руки-ноги не дали нам размозжить нашу общую голову о стенки шара. В конце концов мы остановились в углу стоянки, я оглушенно огляделся по сторонам и увидел, что иллюзии Молли исчезли и виноват в этом я. Защитное поле отрезало от них Молли, лишив возможности поддерживать их своей энергией.
Я поднял взгляд, увидел, что «водолазки» всей толпой приближаются к нам, и убрал поле, приземлившись на четвереньки. Сосредоточившись еще раз, я взмахнул рукой слева направо, пробормотал заклинание, и между нами и нехорошими парнями снова встала стена голубого огня.
Один из них презрительно фыркнул и спокойно шагнул в огонь.
Как я, кажется, уже говорил, я не слишком силен по части наведения иллюзий.
Зато по части огня я силен.
«Водолазка» даже не вскрикнул. Просто не успел. Когда огонь по-настоящему силен, вы не чувствуете жар. Ваши нервы сгорают, и все, что вы чувствуете, — это отсутствие сигнала от них. Вам становится холодно.
Он умер в огне, и он умер, замерзая. Головешка, выпавшая из огня назад в толпу, мало напоминала человека.
Что ж, это наконец привлекло их внимание.
Я стоял, удерживая остальных «водолазок» огнем. Жар растопил снег с асфальта, потом и сам асфальт начал пузыриться и плавиться, превратившись в полосу раскаленного битума. Такие фокусы требуют тяжелой работы, но чего-чего, а этого я никогда не боялся.
«Гарри, мне не хватает пространства», — услышал я мысль Молли, едва различимую сквозь застилавшие все усилия, необходимые для поддержания огня.
Я стиснул зубы. Это было все равно что пытаться удержать до ужаса тяжелую дверь, на которую с другой стороны навалилось полдюжины друзей. Ощущение немного непривычное, но я отмел его в сторону, как и нараставшую усталость. Я не мог отвлекаться на мелочи — без полной концентрации мне не удалось бы продолжать сдерживать «водолазок».
Нехорошие парни снова удивили меня. Они явно знали то, что мало-мальски серьезные магические усилия не могут поддерживаться долго. Они не стали рисковать, посылая людей в огонь. Вместо этого они поступили мудро.
Они просто ждали.
Огонь полыхал еще минуту, потом еще одну, а когда заклятие начало слабеть, мое внимание привлекло еще кое-что.
Мигающие синие огни на соседней улице.
Взвизгнув тормозами, у въезда на стоянку остановилась патрульная полицейская машина, и двое копов — обоих я уже встречал прежде — выскочили из нее и, светя перед собой фонариками, зашагали в нашу сторону. Им хватило и секунды на то, чтобы понять, что здесь происходит что-то странное, и к фонарикам мгновенно прибавились револьверы на изготовку.
Прежде чем «водолазки» успели обратить оружие на полицейских, те уже укрылись за своей машиной. Я отчетливо слышал, как один из них вызывает по трещащей помехами рации подкрепление, группу быстрого реагирования и пожарных. Голос его звенел от напряжения и страха.
Я сообразил, что хихикаю, пусть и немного истерично. Я ухмыльнулся Водолазке-Вожаку.
— Ну что, засранцы? — пропел я, немилосердно фальшивя. — Что дальше, а?
Молли тоже рассмеялась, от чего моя напряженность немного ослабла.
Еще несколько секунд Водолазка-Вожак стоял, не двигаясь с места. С лицом, лишенным какого-либо выражения, он смотрел на меня, на огонь, на булькающий битум и на полицейских. Потом поморщился и махнул рукой. Спокойно, без спешки «водолазки» отступили назад в переулок, из которого появились.
Только убедившись в том, что они ушли и не вернутся, я убрал огонь и осел на землю. С минуту я сидел так, с головой, идущей кругом от боли и усталости, — похоже, я подозрительно быстро привык к их отсутствию. В нос били непривычный зимой запах горячего асфальта и примешивающийся к нему запах горелого «водолазки».
Я поежился. Потом собрал остаток сил и выбрался из пространства, которое делил с Молли. Боль и усталость снова исчезли. Как и запахи.
Кузнечик зашарила взглядом по сторонам, заметив перемену.
