— Привет, Фиц, — сказал я.
Парень подпрыгнул. Он снова переоделся в свою старую, но выстиранную и местами даже поглаженную одежду, накинув поверх всего одно из старых пальто Фортхилла.
— Господи. Ага, здесь он.
— С ума сойти, — заявил Баттерс. — Привет, Гарри. А ну, приятель, помоги мне спуститься.
— А чего вам помогать? Здесь не больше пяти футов. Просто прыгайте вниз.
— Прыгать? В могилу? Да ты меня за дурака держишь? С таким же успехом можно напялить красную рубаху и наняться в группу высадки. Там снег, и лед, и грязи полно. Шею свернуть проще простого.
— А что, доктора все хнычут, как девчонки? — поинтересовался Фиц.
— Но-но! Эта девчонка до сих пор жива только потому, что избегает делать глупости.
Фиц фыркнул:
— Ну да. Я вам помогу, поскользнусь, и мы свернем шею оба.
Баттерс нахмурился:
— Гм. Тоже верно.
Я с трудом сдержал ухмылку.
— Ох. Блин-тарарам, парни. Вы уж что-нибудь одно — или убирайтесь, или кончайте кокетничать и спускайтесь сюда.
— Ха-ха, — обиженно буркнул Фиц. — Он только что обозвал нас пидорами.
Баттерс заморгал.
— За то, что мы не прыгаем в могилу, из которой потом можем не выбраться? Бредятина какая-то.
— Да не за то, а... — Фиц нетерпеливо вздохнул. — Ладно, просто руку мне дайте, а? Я вас туда опущу.
Баттерс покипел праведным гневом еще немного, удостоверился в том, что Фиц стоит крепко, а потом опустился на дно моей могилы. Одет он был снова по-зимнему, на плече висела спортивная сумка. Спустившись, он отошел в тень и принялся расстегивать сумку.
— Что у вас там? — спросил я у Фица.
— Неприятности, — коротко ответил тот.
— Нам нужна твоя помощь, Гарри, — сказал Баттерс.
— Эй, постойте, — нахмурился я. — Как это Баттерс тебя нашел, Фиц?
— Он спросил-таки, — сообщил Фиц Баттерсу.
Коротышка-патологоанатом кивнул.
— Гарри, я тут узнал от Мёрфи, что вы занялись благотворительностью. Ну, нетрудно было вычислить, к кому вы обратитесь за помощью, вот я и отправился в церковь потолковать с Фортхиллом. Только его там не оказалось.
Фиц прикусил губу.
— Послушайте, Дрезден. Мы говорили с отцом. И он решил, что ему надо поговорить с Аристидом обо мне.
Я зажмурился и оттолкнулся от откоса могилы.
— Чего?
— Я пытался его отговорить, — продолжал Фиц. — А он меня не слушал. Он... ну, мне показалось, он разозлился. Но он сказал, он разберется с этим, пока дело не дошло до бойни.
Блин-тарарам! В прошлом мне приходилось пересекаться с такими, как Аристид. Если ему понадобится, он пришьет Фортхилла без малейших колебаний. Священнику угрожала опасность.
— Мёрфи вломилась бы туда с пистолетом наготове, — вставил Баттерс. — Она мне руки вырвет, если узнает, что я ей не сказал. Нам нужно, чтобы вы помогли нам в этом деле.
— Но это же безумие! — возмутился я. — Врываться туда без подготовки...
— Поздняк метаться! — отрезал Фиц. — Послушайте, Фортхилл все равно уже там. Я только-только с ним познакомился, но... но... не хочу я, чтобы он из-за меня пострадал. Надо спешить туда.
— Я не могу, — вздохнул я. — Не могу передвигаться на свету.
— Мы об этом подумали, — сказал Фиц. — Баттерс говорит, вам нужен экранированный сосуд.
— Это Баттерс говорит? — ехидно переспросил я.
Баттерс распрямился, доставая из сумки пластиковый корпус из-под фонаря, в котором лежал череп Боба. Он подмигнул мне, поднес корпус поближе и кивнул.
— Добро пожаловать на борт, — сказал он.
Я зажмурился.
— Ладно, — вздохнул я. — Пошли.
Я набрал в грудь побольше воздуха и усилием воли послал себя вперед, прямо в зияющие глазницы черепа.
Глава тридцать пятая
На мгновение, когда моя духовная сущность ринулась вперед, меня захлестнула волна головокружения, а потом я оказался...
В квартире.
Ну ладно, говоря «квартира», я не имел в виду мое старое жилище. При жизни я обитал почти что под землей, в коробке двадцать на тридцать футов — не считая расположенной совсем уже в подвале лаборатории. И апартаменты мои были под завязку набиты дешевыми книгами в бумажных обложках на обшарпанных полках и удобной, купленной на распродажах секонд-хенда мебели.
Эта квартира подошла бы скорее Бонду. Джеймсу Бонду. Даже не квартира, а пентхаус, право слово. Уйма мрамора и красного дерева. Здесь имел место камин размером с маленький гараж, в котором полыхал небольшой пожар. Меблировка соответствовала. В отделке ее преобладала замысловатая ручная резьба. Только при более внимательном рассмотрении я узнал в узорах руны и знаки, которыми украсил в свое время собственный посох и жезл. Диваны (во множественном числе), кресла-каталки, банкетки и обычные кресла (также во множественном числе) были обиты какой-то дорогой тканью — должно быть, редкими шелками, расшитыми теми же знаками, серебряными и золотыми. На ближнем от меня столе громоздилось блюдо с чем-то, напоминавшим свежезажаренную индейку, а также вазы с фруктами, овощами и всякого рода закусками.
Нет, право же, жратвы здесь хватило бы на небольшое государство. Правда, тарелок, чтобы накладывать на них всю эту красоту, я не видел — равно как ножей и вилок. То есть выглядело все это восхитительно, и запах поднимался неописуемый, и все же... ощущалось в этом что-то неестественное, безжизненность какая-то. Не радовал этот стол ни души, ни тела.
Одну стену скрывала портьера. Я попробовал ее сдвинуть, и она послушно ушла вбок от одного моего прикосновения, открыв взгляду телевизор размером с хороший рекламный щит, ультрасовременную стереосистему и целую полку, уставленную игровыми консолями; рядом с каждым девайсом аккуратно лежал пульт управления с множеством кнопок. Я вряд ли отличу на вид «Плейбокс» от «Икс-стейшн», за всеми этими штуками разве уследишь? Их сейчас столько понаделали... Нет, честно.
— Э... — произнес я. — Привет? — Голос мой звучал здесь как-то странно, словно в просторной мраморной пещере. — Есть кто дома?
Ответом стала — честное слово, не шучу! — барабанная дробь.
Занавес у дальней стены раздвинулся, и из открывшегося за ним арочного прохода выступил молодой мужчина. На вид ничего особенного: высокий, но не долговязый, стройный, но не тощий. Широкоплечий. Что-то в нем показалось мне знакомым. Одет он был под Дина Джеймса: джинсы, белая рубаха, кожаная байкерская куртка. Одежда смотрелась на нем немного странно, не совсем естественно, за исключением одной детали. На куртке, как раз над сердцем, белел маленький вышитый череп.
