– А что с Исайей?
Мама не отвечала.
– Есть кое-что, о чем я тебе никогда не рассказывала. Я должна была сказать тебе это…
Успокаивающее присутствие духов рассеялось. Они стояли на перекрестке из его кошмаров. Вдалеке виднелся амбар и кривое дерево. На небе клубились темные облака и вспыхивали молнии. Мама с ужасом посмотрела наверх. Поднялся сильный ветер, яростно вздымавший тучи песка и пыли.
– Ты не можешь вернуть прошлое, Мемфис. То, что ушло, – ушло. Обещай мне!
Облако пыли приближалось к ней.
– Мама, беги!
– Обещай мне! – крикнула она и скрылась в пыльной туче.
Мемфис бросился бегом по дороге, надеясь обогнать удушливую пыль. Краем глаза он заметил, как по правую руку от него через поле идет человек в цилиндре и странном темном плаще. Посевы, которые он проходил, тут же поникали и чернели. Над дорогой пролетел ворон.
Резко вынырнув из транса, Мемфис повалился на пол с громким стуком. Он весь промок от пота, его било мелкой дрожью. Ему удалось отправиться туда, где он бывал во время целительства. Удалось увидеть маму.
– Мемфис. А что ты делаешь на полу?
Исайя проснулся и смотрел на него заспанными глазами, словно это было обычное утро.
– Исайя? – выдохнул Мемфис. – Исайя?
– Да, меня так зовут. Ты сегодня какой-то смешной. – Исайя потянулся. – Как же пить хочется.
Его брат исцелен. Он исцелен, и сделал это Мемфис. Его ладони еще покалывало от работы. Он не лишился дара – все вернулось. Мемфис крепко обнял брата и заплакал.
– Что случилось?
– Ничего. Ничего, малыш. Теперь все просто замечательно.
– Но я все равно хочу пить.
– Я принесу тебе что-нибудь. Сиди здесь и не уходи куда-нибудь.
– Никуда не уходи, – сонно поправил Исайя.
– Точно.
Мемфис побежал в кухню и подставил стакан под кран, жалея, что он не может наполниться быстрее.
– Спасибо, – сказал он, не зная, кому он это говорил и зачем. Выключив воду, он поспешил назад к Исайе.
За окном кухни в небе сверкнула молния. Ворон молча смотрел на нее.
Глава 62
Надвигающийся шторм
Эви с Тетой и Мэйбел вышли на улицу свежим, ярким днем. Погода стояла замечательная, на небе ни облачка. Воздух был такой чистый, будто только что появился. Эви ужасно хотела купить новую шляпу. Прошло четыре дня с тех пор, как она стояла лицом к лицу с Джоном Гоббсом в той ужасной комнате. С тех пор как она заперла его душу в своей самой ценной реликвии и уничтожила ее ради того, чтобы все спаслись. Даже сейчас ее рука время от времени невольно поднималась к шее, но каждый раз натыкалась на пустоту. С тех пор ей не приснилось ни одного сна, но она старалась об этом не думать. Она вообще старалась не думать ни о чем из этого. Они с дядей Уиллом практически не обсуждали ту ночь. Казалось, он замкнулся даже больше, чем раньше, обложился книгами и газетными вырезками, превращаясь в безмолвного призрака. Когда-нибудь потом она спросит его о Пророках. О том, как ей узнать, есть ли похожие на нее, и как ей стать сильнее и лучше контролировать свои способности. Эви столько всего хотелось узнать. Но это могло подождать. Сейчас они с Тетой и Мэйбел направлялись на трамвае в какой-то шляпный магазин, который порекомендовала Тета, и Эви намеревалась купить шляпку-клош с лентой, завязанной красивым бантом, обозначавшим, что она свободна и доступна, но не слишком. Это был их город и их время. Она пообещала Мэйбел, что восполнит все пропущенные встречи и невыполненные обещания, и решила на этот раз сдержать слово.
Трамвай встал на светофоре, и прямо перед тем, как он снова поехал, из толпы вынырнул Сэм и заскочил на приступку, ухватившись за перила рядом с Эви.
– Привет, дамочки! – сказал он.
– Сэм! Слезь немедленно! – строго сказала Эви.
Он выразительно оглянулся на быстро мелькавшую улицу.
– Что-то мне подсказывает, что идея плохая.
– Я просто в шоке, что они выпустили тебя из Склепа.
– Спиши это на мое очарование, сестрица. Я ведь хорошо умею обращаться с наручниками. – Его улыбка предполагала что-то развратно-хулиганское, и Эви закатила глаза.
– Я просто хотел предупредить тебя, что уеду на несколько дней.
– Я надену черную вуаль и буду плакать каждую ночь.
Тета и Мэйбел прыснули и отвели глаза.
– Ты будешь скучать. Я же тебя знаю, сестрица. – Он по-волчьи ухмыльнулся.
– Эй! – воскликнул кондуктор. – А ну слезай отсюда!
– Сэм, у тебя сейчас будут проблемы!
Сэм заулыбался:
– Ах, детка, а я думал, что ты любишь решать проблемы!
– Может, ты слезешь, пока не убился?
– Тебя так беспокоит мое здоровье?
– Слезай сейчас же.
Сэм спрыгнул с приступки, чуть не столкнувшись с женщиной, катившей коляску.
– Простите, мэм. – Он отряхнул руки и крикнул им вслед: – В один прекрасный день, Эви О’Нил, ты втюришься в меня по уши!
– После дождичка в четверг! – крикнула ему Эви.
Сэм изобразил, что поражен стрелой и падает. Эви прыснула.
– Идиот.
Тета изогнула бровь.
– Этот парень сохнет по тебе, Эвил.
Она закатила глаза в ответ.
– Не валяй дурака. Никакого отношения к любви это не имеет. Этот парень просто хочет то, что не может получить.
Тета посмотрела на огни Бродвея, медленно просыпавшиеся на закате.
– Как и все мы.
* * *
К тому моменту, как Эви вернулась в музей, уже стемнело, и последние посетители ушли. Напевая услышанную по радио мелодию, она бросила шарф, пальто и сумочку на кресло и направилась в библиотеку. Двери оказались приоткрыты, и из-за них раздавался незнакомый женский голос:
– Шторм приближается, Уилл, готов ты или нет.
– А что, если ты ошибаешься? – напряженно спросил он.
– Ты правда думаешь, что это единичный случай? Ты читаешь газеты так же, как и я. Ты видишь знаки.
Беседа стала тише, и Эви придвинулась к двери, вслушиваясь.
– Я тебе говорила, что ничем хорошим это не закончится.
– Я пытался, Маргарет. Ты знаешь это.
Они, наверное, отошли подальше – звук стал совсем неразличимым, и Эви слышала только обрывки: «надежное убежище», «пророки», «будут необходимы».
Эви подвинулась еще ближе.
– А что с твоей племянницей? Ты ведь знаешь, кто она. Ты должен приготовить ее.
