– Я всего лишь букмекер, – говорил он и мило улыбался.
На улице он держал ухо востро: следовало опасаться копов в штатском. Если его арестуют, папаша Чарльз вызволит его через пару часов, но судьбу испытывать все равно не хотелось.
В «Хотси Тотси» Мемфис вернулся уже в двенадцатом часу. К нему подбежал встревоженный Гэйб.
– Большой босс, где тебя носило?
– Ходил по делам. А что?
– Пойдем быстрее! Там Джо. Она упала и сильно пострадала.
– Так вызовите врача.
– Но она хочет видеть тебя, Мемфис.
Джо сидела на полу у лестницы вся в слезах, окруженная встревоженными танцовщицами. Через щель в занавесе Мемфис видел, что публика уже проявляет нетерпение – пора было начинать следующий номер, а лодыжка Джо распухала прямо на глазах.
– Зацепилась каблуком за вторую ступеньку и подвернула ногу, – пролепетала она сквозь слезы. – Господи, пожалуйста, вот бы я ее не сломала.
– Лучше скажите Франсине, что она в деле, – сказала одна из танцовщиц.
Джо затрясла головой.
– Я должна танцевать сегодня. Мне нужны деньги!
Она посмотрела на Мемфиса снизу вверх глазами, полными слез.
– Я помню все, что о тебе говорили. На что ты способен. Прошу тебя, Мемфис, помоги мне.
Мемфис стиснул зубы.
– Я больше не могу этого делать.
Джо зарыдала, и Гэйб положил руку Мемфису на плечо.
– Ну же, брат. Хотя бы попытайся…
– Я же сказал вам, что не могу!.. – крикнул Мемфис, стряхивая руку Гэйба, и пулей вылетел прочь. Режиссер-постановщик взял Джо на руки и унес нечастную девушку со сцены. Распорядитель объявил следующий номер, «блэк боттом», и танцовщицы с Франсиной выскочили под свет софитов, не прикрытые почти ничем, кроме улыбок. Мемфис сдал деньги, которые собрал за сегодняшний обход, и вышел в ночь, выбитый из колеи воспоминаниями о тех временах, когда он был совсем другим – золотым мальчиком с целебными руками: Чудо-Мемфисом, Гарлемским Целителем.
Целительские способности свалились на Мемфиса неожиданно после болезни, в четырнадцать лет. Он лежал в бессознательном состоянии несколько дней, его мучили странные видения и трясла лихорадка. Мать не отходила от его постели. Когда он наконец выздоровел, они отправились в церковь, чтобы поблагодарить Бога. В то воскресное утро в методистской церкви Сиона он впервые вылечил человека. Его семилетний брат Исайя упал с дерева и сломал руку. Кость торчала из-под кожи. Мемфис только хотел успокоить плачущего брата и прикоснулся к нему. Неожиданно он почувствовал, как под его ладонями и кожей Исайи возник жар, и впал в транс. Глаза закатились, и он почувствовал, как вылетел из тела и оказался в чем-то, похожем на царство Морфея. В странном бездонном пространстве он видел то, что не в силах был понять: чьи-то лица в густом тумане, призрачные очертания человеческих фигур, и чаще всего – странного незнакомца в высоком цилиндре и плаще, будто сотканном из земли. Последовала яркая вспышка света, нечто похожее на легкое трепетание крыльев, и Мемфис пришел в себя. Его колотил озноб, вокруг собралась толпа. Исайя выполз из-под его рук и покрутил зажившей рукой.
– Мемфис, ты ее вылечил! Как ты это сделал?
– Не з-знаю, – несмотря на одуряющую летнюю жару и мокрый от пота воротничок выходной рубашки, Мемфис трясся, будто от холода.
– Это чудо! – крикнул кто-то. – Возблагодарим Иисуса!
Мемфис увидел, как его мама стоит среди пораженной, охваченной благоговейным страхом толпы, прикрыв рот рукой, и испугался, что его накажут. Вместо этого она подбежала и крепко обняла его. Когда она отстранилась, Мемфис увидел слезы в ее глазах.
– Мой сын – целитель, – прошептала она, нежно заключив его лицо в своих ладонях.
– Слышали? Парень – целитель! – закричал кто-то. – Помолимся же!
Склонив головы, они протянули к нему руки, и Мемфис почувствовал прикосновения на голове и плечах: они благословляли его, а мама сжимала его ладонь в своей. Его страх сменился ликованием. «Я сделал это, – обескураженно подумал он. – Как я это сделал?»
Только тетя Октавия не поддержала всеобщего восторга.
– А зачем наш милостивый Господь наделил такой способностью несмышленого мальчишку? – тихонько спросила она у мамы, когда они остались одни в доме на 145-й улице. Они сидели в гостиной, слушали радио и чистили бобы на ужин. Стояла такая жара, что невозможно было спать, и Мемфис встал попить воды. Когда он услышал разговор мамы с тетей, то спрятался в темном коридоре и стал подслушивать. – Виола, нет добра без худа. Иногда дар может оказаться и проклятием. Что, если это испытание от Господа? Что, если это происки дьявола?
– Замолчи, Октавия, – ответила мама. Она редко перечила старшей сестре, но в тот момент Мемфис испытал чувство гордости за нее и сомнения – за себя самого. Странный холодок пробежал у него по спине. – Мой сын – особенный. Ты увидишь.
– Что ж, надеюсь, что ты не ошибаешься, Ви, – сказала Октавия после долгой паузы, и затем уже не раздавалось ничего, кроме звонких щелчков бобовой шелухи и стука бобов, падающих в миску.
В гарлемских церквях быстро разошелся слух о способностях Мемфиса. Когда пастор Браун запретил ему лечить людей в церкви Сиона, сказав: «Мы не та религия, Виола», – мама стала водить его по протестантским пятидесятническим и спиритуалистским церквям, несмотря на предостережения Октавии. «Они – низкопробные трясуны-фанатики, а некоторые из них якобы говорят с мертвыми, – Ви, это до добра не доведет, поверь мне».
И с тех пор каждое четвертое воскресенье месяца Мемфис стоял у кафедры проповедника, глядя на вдохновленные или, напротив, скептические лица. Пока хор распевал «Перейдем вброд воды», люди исступленно молились и кто-то выкрикивал имя Господа, все страждущие прихожане вереницей подходили к нему, Мемфис накладывал на них руки, чувствуя, как под ладонями разливается тепло, и каждый раз уносился в тот странный мир, где незнакомые лица мелькали в тумане. Чудо-Мемфис. Но в момент, когда чудо было так нужно, дар подвел его. Не просто подвел – он стал его проклятием.
Время от времени он ловил на себе взгляд тетки Октавии, полный жалости, смешанной с ужасом.
– Дьяволу не так трудно найти путь к нашим сердцам, помни об этом, Мемфис Джон.
Мемфис всегда считал, что его тетя одержима мыслями о происках дьявола. Но что, если она была права? Что, если с ним что-нибудь не так, что, если нечто темное и ужасное просто затаилось, поджидая, чтобы нанести удар? Мысли об этом были такими же, как его сон, – беспокойными и совершенно неразборчивыми.
Происшествие с Джо взбудоражило Мемфиса, и поскольку его дела на сегодня были закончены, он вскочил в двухэтажный автобус компании «Файв-авеню Коуч», направлявшийся к центру, и сошел на 155-й улице. Пройдя несколько кварталов на север, он свернул к реке и направился к старинному африканскому кладбищу на отвесном берегу, последнему пристанищу освобожденных рабов и чернокожих солдат. Там, в покое и тиши, среди своих далеких предков, Мемфис мог спокойно сидеть и писать стихи. В маленьком дупле старого кряжистого дуба он нащупал тайник с керосиновой лампой и зажег ее спичками, которые стащил из клуба «Е-мэн». От маленького огонька исходил спокойный, уютный свет. Мемфис уселся на прохладную землю и раскрыл дневник. Теперь сочинение стихов заменило ему целительство; кроме того, он не чувствовал себя таким одиноким. Иногда это работало, а иногда нет. Он не прекращал попыток. Склонив голову над дневником, освещенным лампой, он преследовал слова и рифмы, словно пытаясь поймать кометы за ускользающий хвост. Вокруг него Гарлем оживал, творили писатели, музыканты, поэты и мыслители. Они меняли мир, делали его прекраснее. Мемфис хотел стать участником этих перемен.
