В зеркале Сэм казался намного старше своих семнадцати лет. Между его бровями залегла глубокая складка. Поправив воротничок, Сэм усилием воли разгладил складку, «надел» свою хищную улыбку и навел револьвер на собственное отражение.
– Я Сэм Лойд. Скажите мне, где она, и я, может быть, оставлю вас в живых.
Услышав шаги, Сэм торопливо спрятал револьвер под штанину. Дверь раскрылась, и в уборную вошел Джерихо. Сэм сделал вид, что тщательно моет руки.
– Что-то случилось?
– Я не могу найти свой бумажник.
– Вот ведь незадача, – посочувствовал Сэм. – Тебе помочь?
Джерихо недовольно покосился на него, оценивая предложение.
– Спасибо.
Сэм ходил за ним по музею, с притворным участием строя предположения о том, куда мог пропасть бумажник. Когда очередь дошла до библиотеки, он незаметно вытряхнул портмоне на пол возле одной из книжных полок. Покажется подозрительным, если его найдет Сэм, Джерихо должен разыскать его сам.
– А ты смотрел вот там, здоровяк?
Джерихо скривился, услышав такое фамильярное обращение. Поднявшись по лестнице на второй этаж, он принялся расхаживать между полками и наконец обнаружил свой бумажник.
– Нашел! – крикнул он. Затем открыл его и поморщился. – Готов поклясться, у меня было пять долларов. Сейчас их только два.
– Неприятная ситуация. Стоит быть аккуратнее со всякими незнакомцами, – беспечно сказал Сэм.
* * *
Эви пролистывала книгу «Религиозный фанатизм в движении Второго великого пробуждения»
[37]
. Автор будто специально старался сделать книгу как можно скучнее, чтобы читателей клонило в сон. Эви с трудом вникала в то, что читает. Она принялась бездумно листать страницы, пока не наткнулась на подборку иллюстраций. В самом конце Эви увидела такой же символ, что был оставлен на груди несчастной девушки. Подпись гласила: «Пентаграмма Братии, Бретрен Нью-Йорк, 1832 год».
Зазвонил телефон, и звук громко отдался в пустых комнатах музея. Эви загнула страницу, чтобы потом показать дяде Уиллу, и бросилась к телефону.
– Секундочку, сейчас вас соединят, – пропела телефонистка. Последовали громкий щелчок и какое-то жужжание, и затем по проводам побежал голос Теты.
– Приветик, Эвил! Это Тета. Ты еще не передумала сходить на шоу?
– Конечно, нет!
– Прекрасно. Я отложила пару билетов для вас с Мэйбел. А потом в Гринвич-Виллидж устраивают вечеринку, если для вас это не будет слишком поздно.
– Я не ложусь раньше рассвета.
– Красотка! И еще – надень свои лучшие шмотки.
– Это будут лучшие из тех, которые ты когда-либо видела.
Эви запрыгала от радости в пустом кабинете. Наконец-то! Сегодня ночью они с Мэйбел зажгут в компании Теты и ее отвязных друзей. Приплясывая и напевая зажигательную джазовую мелодию, она понеслась в библиотеку.
– Что случилось? Выиграла конкурс «Мисс Америка»? – поинтересовался Сэм. Забрав у Эви книгу, он положил ее в стопку тех, что надо было вернуть на полку.
– Я буду гостьей мисс Теты Найт в театре «Глобус» на самом новом шоу Зигфелда, а потом поеду на закрытую вечеринку!
– Круто. Тебе не нужен компаньон?
– Закрытая вечеринка-а-а! – с довольным видом пропела она. Подбежав к чучелу медведя, она сняла с него свои шляпу и шарф.
– Кстати, я хотел спросить, никто из вас не знает ничего вот об этом случае? – Сэм указал на газетную вырезку про девушку с сонной болезнью.
Эви заглянула ему через плечо, повязывая шарф модным свободным узлом.
– Это дядины газетные клочки. Он коллекционирует странные истории. Наверное, это часть его работы. А почему ты спрашиваешь?
Он изобразил милую улыбку.
– Просто так. Стараюсь идти в ногу с профессионалами.
Она покровительственно потрепала его по щеке.
– Удачи тебе в этом нелегком деле.
Выйдя из музея, Эви направилась вдоль по улице Централ-Парк Вест. В десятке кварталов впереди среди домов и деревьев просматривались готические шпили Беннингтона. Стоял погожий осенний полдень, и Эви внезапно охватил прилив беспричинного оптимизма. Сейчас ей казалось, что возможно абсолютно все и самые сокровенные желания она способна вытянуть прямо из воздуха, как фокусник – монетку.
Неподалеку на тротуаре парнишка продавал свежие газеты, выкрикивая провокационные заголовки. Эви была в таком предвкушении шикарного вечера, что даже не прислушалась к речам паренька. Раздумывая над выбором вечернего туалета, Эви обходила озабоченных мамаш, под неусыпным контролем выгуливающих своих драгоценных чад, шарманщика с обезьянкой в костюме гостиничного швейцара. Зверюшка пищала и скрежетала зубами, чтобы сердобольные прохожие бросали монетки в ее консервную банку. Две девушки в одинаковых шапочках, рекламировавшие ночные клубы, вручили ей флаер.
– Что это? – спросила она.
– Это из клуба «Лунатики». Там устраивается вечеринка в честь Соломоновой Кометы!
– В честь чего?
– Ну, даешь! Кометы, – с густым нью-йоркским акцентом начала объяснять та, что повыше. – Она через пару недель будет пролетать над Нью-Йорком. Появляется раз в пятьдесят лет или что-то типа того. Это должно стать… как это, Бесс?
– Событием вселенского масштаба, – робко подсказала вторая девушка. – Имеет отношение к магии, и все такое. Колдуны и всякие святоши считают, что это великий Знак. Так или иначе, в клубе устраивают классную вечеринку по этому поводу. Приходи. Кстати, у тебя обалденное пальто!
– Спасибо, – довольно промурлыкала Эви. Она принялась разглядывать флаер. На нем было нарисовано карикатурное изображение девушки-флэппера, лихо отплясывающей с бокалом в руке так, что его содержимое разлеталось во все стороны. Над ней была изображена комета с улыбающимся лицом. Ее огненный хвост рассыпа€л искры над Нью-Йорком.
– Ты ведь не захочешь пропустить самую чудесную вечеринку года? – спросила та, что повыше.
– Ни за что на свете, – ответила Эви.
Комета Соломона. Событие вселенского масштаба. Возможно, она принесет Эви удачу. В любом случае весьма изящный повод устроить очередную попойку. Предвкушая радости этого вечера и всех остальных вечеров в ближайшем будущем, Эви с довольным видом пошла дальше, помахивая флаером. На углу она остановилась и подождала, пока регулировщик своими белыми перчатками не подаст сигнал к движению и по мановению руки толпа не оживет и бросится вперед под звуки его свистка. Эви шагала домой.
За ее спиной мальчик-газетчик размахивал кипой свежих газет, выкрикивая заголовки для любого прохожего, что не пожалеет пяти центов.
