Почитал стишок про корову и молоко собственного сочинения, сказал, что очень хочет быть октябренком, а потом пионером и, если посчастливится, членом партии, которая помогла ему выздороветь!..
— А колбасу я не пробовал…
Последним ответом он возбудил в некоторых чувство сопричастности и умеренной жалости. Особенно у женщин. Многие отбросили подозрительную уверенность, что в ангельском облике обычно прячется черт. А очкастая Даже подумала о том, что если мальчика забракуют, то она сама сходит в гастроном и купит ему двести граммов любительской колбасы… Так вкусно из розовых кругляшков выковыривать жиринки!
— Пожалуйста, — попросил напоследок мальчик, — меня очень мучает завхоз Берегивода!
— Каким образом? — напрягся профессор Абрикосов.
— Он просит, чтобы я называл товарища Брежнева всякими нехорошими словами! — Этим самым заявлением Леонид расплатился с главным психиатром, добавив: — По ночам!
— Какими словами?
— Давайте больше не будем мучить мальчика, коллеги! — предложил профессор Паничкин. — Надеюсь, далее мы сами разберемся!.. Завхоз Берегивода действительно был замечен в некотором странном поведении…
— Да-да, — согласилось большинство. — Отпустим и сами разберемся!
И Леонида отправили обратно в палату дожидаться решения высокой комиссии…
Он вновь лежал на пружинном матраце и думал о муках сознания, которому по-прежнему было тесно в физиологических рамках человеческого мозга. Еще его сознание немножко трусило своей старой знакомой Чигирь, уверенное, что та не забыла о Северцеве и обязательно еще нагадит директриса в мальчишескую судьбу.
— С завхозом мы, конечно, разберемся, — произнесла Будёна Матвеевна с металлом в голосе. — Но мне кажется, что этому… больному… нужно еще немного пожить под наблюдением в стационаре!
— На каких основаниях вы сделали такой вывод, уважаемая товарищ Чигирь? — удивился Паничкин. — Разве вы психиатр ?
Я — третий секретарь райкома партии! — напомнила Будёна Матвеевна, под столом потирая пальцы, отлично помнящие укус острых детских зубов. — А еще я председатель детского попечительского совета города! И у меня самой огромный воспитательный опыт!
— Да-да! Мы все должны чтить заслуги Будёны Матвеевны! — чересчур рьяно поддержал профессор Абрикосов.
— Поддержать что? — поинтересовался кто-то из независимых. — Какой диагноз?
Очкастой докторше уже не хотелось идти в гастроном за колбасой, так как за окном хлестал дождь, смешанный со снегом. А потому она мечтала поскорее оказаться дома, чтобы приласкать своего персидского кота, прозванного странным именем Шлема.
— Шизофрения, — произнесла очкастая устало.
— Неприкрытая! — командным голосом добавила Будёна.
— Может быть, может! — кивнул профессор Абрикосов.
— Да вы что, товарищи! — встал со своего места из заднего ряда тридцатилетний психиатр Бехтерев из НИИ психиатрии. — Вы что! ? На каком основании такой диагноз! Это — волюнтаризм какой-то! Если мы позволим ставить психиатрические диагнозы людям даже без врачебного диплома, пусть и ответственным товарищам, тогда это не психиатрия, а какая-то карательная структура!.. Я, например, не вижу никакой шизофрении у ребенка!.. Да и по анамнезу этого не видно! Вот! — Он потряс больничным делом Северцева. — Ничего, ровным счетом ничего не указывает на болезнь! Практически здоров!.. Здесь и вывод профессора Паничкина соответствует моему выводу! А уж кому, как не ему знать своего пациента!
— Позвольте! — властно осекла молодого Чигирь. — Вы нас здесь учить будете!
— Не грех и поучиться! — не побоялся нападения Бехтерев.
Его лишь недавно назначили в экспертную комиссию, и он еще готов был активно включаться в работу. К тому же фамилия обязывала.
— Да как вы смеете! — прошипела Будёна Матвеевна. — Меня, члена партии…
— Я тоже член партии! — не сдавался Бехтерев. — Наша с вами партийность к психиатрии не относится!
С этим выводом многие готовы были согласиться, но лишь на Страшном суде.
— А я еще и доктор наук, позвольте заметить! — продолжил молодой психиатр. — Так сказать, с вашего позволения, специалист!
— Он что, — оборотилась ко всем Будёна, ища поддержки, — сомневается в моей компетенции?
— Наглость! — высказался профессор Абрикосов.
— Хороший мальчик! — неожиданно произнесла очкастая. Эта похвала, скорее, относилась к ее коту Шлеме, нежели к Леониду, а тем более Бехтереву, она даже испугалась того, что сказала вслух, но отступать было поздно. Не объяснять же про кота. — Поддержу молодого коллегу! Здоровый мальчик!
Еще трое, самых индифферентных в комиссии, высказались настолько обтекаемо, что даже мыльный пузырь бы позавидовал такому изяществу оказаться ни при чем если что.
— Так, по-вашему, я не компетентна?!! — грозно рыкнула Чигирь.
— Вы не то что не компетентны! — презрительно улыбнулся психиатр Бехтерев. — Вы, товарищ, в нашем деле — никто!
Профессор Абрикосов про себя поставил крест на дальнейшей карьере молодого коллеги.
Будёна глядела на наглеца, придумывая ему особо мучительный конец.
Но пока Бехтерев был на коне и продолжал несколько высокомерно:
— Может быть, вы опровергнете меня и расскажете досточтимой комиссии, что такое шизофрения, каких видов она существует и как определяется этот недуг?.. Или про лоботомию нам расскажете?.. Вы что-нибудь вообще знаете про психиатрию?!.
Лицо Будёны походило на протухший помидор. Но она умела брать себя в руки, зная наверняка, что самая сладкая месть та, которая оттянута во временах, когда тот, кому мстишь, даже не предполагает, за что с ним происходит ужасное!.. Она потерпела поражение лишь в бою местного значения, но готова побеждать в решающем сражении. Самое главное — дождаться его!
— Есть еще мнения? — спросила загробным голосом.
Последним было короткое выступление главного психиатра больницы профессора Паничкина. Суть доклада заключалась в том, что шизофрению можно трактовать по-разному, что конечно же никто не сомневается в компетентности товарища Чигирь, но здесь случай изначально непростой, сращенный с провокацией завхоза Берегиводы, а потому так тяжело разобраться во всем, что касается диагноза Северцева. Он, профессор Паничкин, рекомендует комиссии направить мальчика в обычный сиротский интернат под его ответственность…
— А о завхозе Берегиводе мною сообщено в компетентные органы! Там уже принимаются меры!..
Далее состоялось открытое голосование по персоне Леонида Павловича Северцева 1964 года рождения.
Защитники и противники поделились поровну, хотя такого не должно было случиться, так как членов комиссии изначально было нечетное количество.
Докторша в роговых очках, а теперь на нее были устремлены все взоры психиатров и общественности, в момент голосования находилась в своих фантазиях до той степени отстраненности, что ее пришлось окликать трижды.
