— Понял, — кивнул он, перекидывая оружие из руки в руку. Сразу видно, дилетант, даже не знает, как к нему подступиться.
— Быстро! — последнее, что я услышала из уст Сухорукова, после чего мой жучок безжалостно раздавили. Теперь только треск и неприятное шипение изрыгало приемное устройство.
Наш номер нельзя было брать штурмом. Отель все-таки, людное место. Пусть на дворе ночь, но поблизости всегда найдутся и дежурные, и охранники, и отдыхающие с бессонницей, которые захотят помешать. Нашим противником надо было действовать быстро и тихо, поэтому они решили взломать дверь. Послышались аккуратные вращения отмычкой в дверном замке, за это время мне удалось занять выгодную позицию. Я спряталась за шкафом в коридоре, место укромное и удобное для нападения.
Я мельком взглянула на Стаса, он практически растворился в темноте, но по белой футболке его можно было заметить. Гоцульский присел на корточки возле окна, прямо напротив двери, и обхватил двумя руками «ПМ». Позиция его была крайне невыгодная.
— Уйди с линии огня. Спрячься в угол, — шепнула я ему.
Стас перекочевал к новому месту дислокации и замер в углу. Тут его было совсем не видно, даже белая футболка казалась темно-серой.
— Оружие спрячь пока.
Это не подействовало. Гоцульский так и продолжал сжимать пистолет в руках, держа его наготове.
Входная дверь распахнулась, едва взломщик успел извлечь свою отмычку из замка. Вытянутая тень упала на пол. Я затаила дыхание.
Похоже, никто не собирался с нами особенно церемониться, потому что никакой осторожности наши незваные гости больше не проявляли. Решительно шагнув в темную комнату, первый гость прошел мимо меня. Его затылок стал отличной мишенью для удара, и я, не теряя драгоценного времени, нанесла сокрушительный удар ребром ладони чуть выше шейных позвонков, парень упал навзничь. Второй гость не ожидал такой рьяной атаки с моей стороны, поэтому в первое мгновение отпрянул в сторону. Но потом быстро сообразил, в чем дело, и пошел на меня. В узком коридоре номера особенно не развернешься, мне пришлось использовать то пространство, которое позволяли габариты нашего «боксерского ринга», а мой соперник, им оказался Антон, не учел этот немаловажный момент и попытался нанести удар ногой. Увы, удар не получился, ступня парня Антона наткнулась на дверцу шкафа. Я же воспользовалась этой неудачей, ухватила Антона за голень и резко вывернула ногу, выкручивая ступню книзу. Резкая боль заставила моего соперника сдаться. Он завалился на спину, а я по-прежнему продолжила удерживать его ногу, применяя болезненный прием.
Чья-то рука мелькнула перед моим лицом. Пшик, и неприятный резкий запах ударил в ноздри. Снова пшик, и капли какой-то гадости оросили нос, веки, лоб. Третий пшик, и я понимаю, что глаза затягивает пеленой, слезы градом катятся по щекам. Я не в силах контролировать их.
Мне пришлось выпустить противника, чтобы вытереть лицо. Но когда руки уже были свободны, я поняла, что с трудом могу поднять их. Тело перестало слушаться, ноги подкашивались, во рту стало неприятно сухо, горло горело, дышать было тяжело. От мучений меня избавил короткий удар в шею. Сознание ушло.
В суровую реальность я возвращалась постепенно. Первым к внешнему миру подключился слух, откуда-то издалека, с нарастающей громкостью доносился мужской голос, повторяющей одно и то же:
— Женя, Женя, Женя.
Мое собственное имя эхом отзывалось в сознании, хотя я не сразу поняла, что значит это странное слово. Когда слух окончательно вернулся, я задумалась о зрении. Попыталась поднять веки, но они были страшно тяжелыми. Я сантиметр за сантиметром пыталась ощутить свое тело, подсознательно прощупывая себя с головы до ног. Локти как-то неестественно вывернуты, причиняя боль. Прощупывая себя дальше, я добралась до запястий. Холодный металл наручников сковывал запястья. Понятно, почему локти так болят, защелкивая наручники, мне, видать, здорово вывернули руки. Грудь тоже болит, дышать тяжело. Ноги… Ноги я чувствовала сносно, могла даже пальцами пошевелить. Похоже, вся я на месте, цела и невредима.
— Женя, Женя. — В голове уже с раздражающей частотой звучит одно и то же слово.
Прикладывая усилия, напрягла мышцы рта, губы едва двигаются, на них как будто клея налили, не разжать. Провела по губам языком, ощутила знакомый привкус. Не клей это, запекшаяся кровь. Неужели меня били по лицу? Вот гады.
— Женя, — это была последняя капля.
Я разжала губы и еле слышно сказала:
— Ну что?
— Какое счастье, ты жива! — Стас не мог сдержать радости. Странно еще, что он не бросился меня целовать.
Еще одно усилие, и я открыла глаза.
— Где мы?
— В подвале, — ответил Стас.
Хорошие нынче подвалы пошли. Светло — две лампочки достаточно хорошо освещали малогабаритное помещение, тепло — видать, отопительная система где-то поблизости проходит. И совсем не сыро. Наверное, потому, что вентиляция здесь хорошая. В потолочной балке видна пластиковая решетка вентиляционной отдушины.
— Что это за подвал?
— Местный, — расплывчато отвечает Стас.
— Мы что, все еще в «Орленке»? — меня это удивило.
— Да, в «Орленке».
— Как такое возможно?
— Похоже, у Сухорукова здесь большие связи и возможности. Мы просто спустились вниз по лестнице и очутились в этой комнате. Ничто и никто нам не помешал.
— Что произошло там, в номере?
— Они тебя били, особенно отличился Антон. Я плохо видел в темноте, но ты, по-моему, даже не сопротивлялась. Наверное, тебя сразу вырубили.
— Это я поняла. Что было потом? — Язык уже «размялся» и отлично справлялся со своей работой. Говорить я могла без особых усилий. Вот двигаться не хотелось, все тело болело.
Стас красноречиво, со всеми подробностями, рассказал мне о происшедшем в номере.
Нашими припозднившимися гостями, помимо Виктора и Антона, был Сухоруков со своим подручным. Подручного я успела вырубить, Антону, похоже, обеспечила растяжение. Стаса они трогать не стали, точнее, в сложившихся условиях — поздняя ночь, тишина, в которой отчетливо слышны любые посторонние звуки, — предпочли перенести действо в более безопасное место, в подвал.
Мою технику, приемное устройство и блокиратор жучков, конфисковали. Но это еще полбеды. Хуже всего то, что меня лишили оружия, сняли даже кольцо и браслет.
— Они приставили ко мне пушку и велели не шуметь. Антон вернулся к себе, Виктор взял тебя на руки и понес. Мы по лестнице спустились вниз, потом через запасной выход вышли на улицу. Там были еще люди Сухорукова, двоих я узнал, третий мне не знаком. Думаю, этот третий работает в «Орленке». Он беспрепятственно провел нас всех через задний двор, в какую-то пристройку позади отеля. Мы сначала куда-то поднимались, потом спускались, а в итоге оказались здесь, в этой комнате. Я думаю, это подвал.
