– На эту тему мы еще сегодня поговорим, у меня есть кое-какие новости, вот только я домой заскочу. Сам понимаешь, дома не был девять дней. В общем, побеседуй с Вердеревским, он введет тебя в курс того, что нам предстоит сделать в ближайшие два месяца.
Я в сопровождении Никишина поехал на Центральный городской холм, где на Большой Морской улице было наше с Анастасией жилье. Я занимал двухэтажный особнячок, в котором было с десяток комнат. Тут кроме нас с женой обитали еще несколько человек обслуги и пара матросов для охраны.
Дверь нам открыл Прохор.
– С приездом, ваше превосходительство, – нарочито громко поприветствовал меня бывший вестовой, а теперь кто-то вроде дворецкого в моей квартире.
– Здорово, Прохор. Что так громко, я, поди, еще не глухой.
Прохор только заулыбался, пропуская нас в квартиру. Не успел я войти в холл, как из гостиной навстречу мне выбежала Настюха и бросилась на шею. Теперь понятно, зачем он так громко поприветствовал меня. Лейтенант тактично удалился в другую комнату.
– Ты это что вытворяешь, – напустился я на жену, – разве тебе можно в таком положении бегать как козочке.
Я нежно прижал ее к себе и покрывал лицо и губы поцелуями. Потом приложил свое ухо к ее уже округлившему животику, а она в этот момент гладила мои коротко стриженные волосы. Анастасия была на пятом месяце беременности, внутри у нее развивалась новая жизнь, и я чувствовал легкие толчки. Так что я начал осуществлять свой план насчет потомства.
– Как вел себя в мое отсутствие наш сынок?
– Мишенька, а почему ты решил, что это будет мальчик, а не девочка?
– Ну какая это девочка? Он так меня двинул ножками, пока я прислушивался, как он там шевелится, – ответил я, нежно поглаживая по животу жены и добавил, смеясь: – Нет, я сразу понял, что у нас будет сын. Дочь не станет так пинать своего отца.
– Хорошо, пусть будет сын, но я хотела бы, чтобы у нас родилась дочурка, мне помощница и твоя надежда.
– Ну что ж, дочурка так дочурка, и назовем ее Надежда, а потом обязательно сына.
– Что-то ты быстро сдался, мой адмирал, а еще командуешь флотом, ты же никогда и ни перед кем не сдаешься, а тут сразу выбросил белый флаг. А может, будет по-твоему, и первым на свет появится сын. Я ведь знаю, что ты очень хочешь, чтобы первым у нас родился именно сын.
– А вот ты, моя любовь, покажи мне того мужчину, кто не хочет, чтобы первым у него родился сын. Как было бы прелестно… А давай ты родишь двойняшек, и мы с тобой будем самыми счастливыми на свете. Ты только представь, у нас появились одновременно – дочь, твоя помощница и, как ты говоришь, надежда, и сын – в первую очередь продолжатель рода, а уж потом традиций.
– А ты, милый, уверен, что он пойдет по твоим стопам? Как я знаю, ты ведь не пошел по отцовским стопам, возможно, сейчас был бы не адмиралом, а генералом, или как у вас там: войсковой старшина, или атаман.
– Мой сын будет морским офицером, это я точно знаю. Ну, или один из сыновей, это уж точно, – с хитрой улыбкой подняв глаза к потолку, проговорил я. За что тут же получил от нее несильно кулачком в грудь.
– И сколько вы пожелали иметь сыновей, мой адмирал?
– Как минимум двух, моя любовь.
Тут я увидел стоящую в дверях между гостиной и холлом Ольгу, которая пристально наблюдала за нами. Тысячи чертей, а она какого дьявола тут делает, подумал я, зная характер и намерения младшей сестрицы своей жены. А возможно, она уже остепенилась, и не будет строить мне тут глазки.
– Да тут у нас такие гости! Свояченица, а тебя каким из ветров сюда принесло и когда?
– Вот решила сестру повидать, а приехала только вчера.
– Эх, не знал, что ты собиралась навестить сестру, а то могла поехать со мной, а не добираться незнамо в каких условиях. Да и небезопасно такой барышне путешествовать через полстраны одной, без сопровождения.
– Так я не знала, что вы будете в Могилеве, а через столицу не поехала бы.
– Олечка, а ты у нас молодец, что в такое время приехала к нам и, главное, благополучно. Или тебе попутчики попались хорошие?
– Ой, и все вы знаете. А откуда вы могли знать, что я ехала в обществе двух морских офицеров?
– Вот чего-чего, но этого я не мог знать, если только что с поезда и сразу до дому поехал. А тут ты в гостях. Но просто я хорошо знаю тебя, и знаю, на что ты способна. Если в поле зрения твоих зеленых глаз попадаются молодые и красивые офицеры, то рано или поздно они попадутся на твои уловки. После этого, я думаю, они бы тебя и на руках сюда донесли, даже от самой столицы.
– Но на вас-то мои глаза не подействовали, так почему на кого-то должны подействовать.
– Правильно! Как они могли подействовать, если тогда в госпитале меня уже своими глазами Настюша околдовала, и на другие чары я уже не реагировал.
– Это что такое? Что я слышу? Моя младшая сестра хотела околдовать тебя, милый?
– А ты, моя прелестная женушка, как будто этого не замечала.
– Нет, не замечала, а если заметила бы…
– А теперь вот что, милые барышни… – решил я немного их охладить, – я только что с дороги, а вы готовы заморить меня голодом, нет чтобы накормить.
– Прости, милый, сейчас я распоряжусь, чтобы накрыли стол. И пожалуйста, не забудьте про лейтенанта.
Настюша пошла на кухню, отдать распоряжения, но, встретив по пути Качалова, обратилась к нему:
– Прохор, передай Марии, чтобы накрывала стол на четверых.
– Матушка, Анастасия Степановна, Мария уже заканчивает приготовление в столовой, минут через десять все будет готово.
– И что бы я делала без тебя, Прохор. Ты всегда предугадываешь мои пожелания.
– Так я с девятого года при его превосходительстве, и уже почти наизусть выучил его привычки, как он вдруг в одночасье их почти полностью поменял, и это случилось в прошлом годе, как раз в то время, когда ему сопутствовал успех в бою с германскими кораблями при Готланде.
– Так может, это не он поменял привычки, а война заставила измениться.
Прохор на минуту задумался.
– А ведь верно, как было-то до войны, что господам офицерам оставалось делать, особенно когда корабль неделями стоял на рейде. От скуки – вино да жен… Ну так немножко того, этого, – сразу замялся Прохор и опустил глаза в пол. – Вы не подумайте, матушка, что его превосходительство такой. Нет, конечно, пригублял-то он редко. Ну, вы сами понимаете, как без этого. Тем более в медицинских целях, от простуды. Все же море, вода, ветра насквозь продувают. Пойду я, Анастасия Степановна, помогу Марии накрыть на стол.
Прохор решил, что сболтнул лишку, и, пока не поздно, надо убраться с хозяйских глаз.
Во время обеда женщины расспрашивали меня о том, как я съездил в Ставку, с кем встречался, естественно, о царе – что да как? Я же был не на великосветском приеме в Царском Селе или Зимнем дворце, а в захолустном Могилеве, и мне пришлось немного приукрасить мое пребывание в Ставке. Потом переключились на Никишина, и в этом очень усердствовала Ольга. Она так донимала расспросами моего адъютанта, что мне стало его жаль. Хотя они были знакомы еще по Ревелю, но там на него она внимания не обращала. Да и что обращать внимание на какого-то мичмана, когда была надежда захомутать адмирала. Но вот сейчас Ольга вела с ним себя совсем по-другому, было видно, что она с ним флиртует. Надо будет потом наставить ее на путь истинный, нечего парня сбивать с толку, ишь как вгоняет его в краску. Наши разговоры за обеденным столом продлились больше полутора часов. После обеда, приняв ванну и переодевшись, пообещал жене быть вечером дома, вырвал из цепких рук Ольги своего адъютанта и отбыл в штаб флота.
