– Андрей Егорович, прибыл настоятель Данилова монастыря с сопровождающим его лицом. Давать команду охране, чтобы их пропустили?
– Да, пусть пропускают. Они нам здесь необходимы. Хотя погоди. Я сам их встречу.
Отец Иннокентий и кардинал ожидали меня во дворе. Когда я к ним подошел, они с недоуменным и тревожным видом рассматривали последствия нападения на нашу базу. Я поочередно протянул каждому руку:
– Рад вас видеть, господа. Господин архимандрит, вы не представите меня нашему гостю?
Отец Иннокентий сделал учтивый жест в сторону своего спутника:
– Да, конечно, Андрей Егорович. Прошу вас познакомиться с его высокопреосвященством кардиналом Святого Престола, секретарем конгрегации Священной канцелярии господином Меркати. Господин Меркати хорошо говорит по-русски.
Кардинал вежливо склонил голову:
– Чрезвычайно рад нашему знакомству, господин Егоров. Очень доволен, что наши… э-э… ведомства получили такого союзника. Однако я вижу, что у вас здесь что-то произошло? Это как-то связано с тем, что вы перенесли завтрашнюю запланированную встречу на сегодня?
– Да, связано, господа. На нас было совершенно нападение ваших подопечных.
Священники быстро переглянулись:
– Когда?!!
– Три часа назад. Нападавших было пятеро. Четверо ушли, а одного удалось захватить. Он у нас в подвале.
Настоятель Данилова монастыря придвинулся ко мне и спросил внезапно охрипшим голосом:
– Жив??
– Жив, отец Иннокентий. В этот момент его допрашивают. Я поэтому и пригласил вас сюда, чтобы вы оба присутствовали при допросе. Но у меня к вам срочный вопрос. В первую нашу встречу, после перехода в мое убежище, вы рассказали, как делаются «браслеты», с помощью которых вы определяете «близнеца» в пределах ста метров. И даже дали один и чертежи к нему. Но дело в том, что наши «браслеты», сделанные по этому образцу, сегодня не сработали при нападении.
Архимандрит чуть приподнял руку, показал надетый на нее обычный деревянный «браслет» и попросил:
– Покажите мне ваш.
Я снял свой и передал отцу-настоятелю. Он внимательно оглядел оба «браслета» и пробормотал:
– Вроде бы все правильно… четыре слоя дерева послойно… береза, осина, дуб и кедр… ничего не понимаю… – Потом посмотрел на меня: – Сроки сушки дерева выдержаны?
Я в недоумении развел руками:
– Ничего не могу сказать…
Он вернул мне мой «браслет» обратно:
– Давайте договоримся так, Андрей Егорович. Пусть ваш человек, отвечающий за изготовление «браслета», встретится с моим, и они все обсудят еще раз. А мы сейчас все же займемся вашим арестованным.
– Хорошо, согласен. Следуйте за мной.
В ситуационный зал оба отца-инквизитора вошли с грацией матерых хищников, наконец-то подкравшихся к желанной добыче. Напряжение и жажда вонзить клыки прямо-таки волнами исходили от святых отцов. Но, отдавая дань реальности, приходилось согласиться, что скованное кандалами и сидящее в медицинском кресле существо было далеко не травоядным. Увидев священников, наш пленник мрачно усмехнулся и что-то пробормотал, как я понял, на латыни.
Святые отцы подошли к арестованному вплотную, а кардинал, не оборачиваясь, перевел:
– «Mortuos ac viventes invidebit». И живые будут завидовать мертвым. Он готовится к смерти. Как я понимаю, у нас к нему много вопросов. Надо поторопиться с допросом, иначе можем не успеть…
Настоятель Данилова монастыря с явным нетерпением чуть повысил голос:
– Вам уже удалось что-то узнать, Андрей Егорович?
Я протянул ему ту часть распечатки, которую уже зачитал подполковник:
– Вот, ознакомьтесь.
Быстро пробежав глазами текст, отец Иннокентий передал листы своему коллеге:
– Это все?
– Еще нет. Господин Ногинский, с его слов, остановился на самом интересном. Сейчас он продолжит. Начинайте читать, Станислав Федорович.
Командир «росомах» зашелестел страницами:
– Последняя личина нашего «гостя», господа. Сейчас он Рудольф Левин – оберштурмбанфюрер СС. Начальник отдела института Анэнербе – специальные научные исследования. Командир зондеркоманды «H». Зондеркоманда действует под прикрытием «Семинара вспомогательных дисциплин Исторического института Лейпцигского университета». Сотрудники отдела представляются аспирантами, собирающими материалы по истории «охоты на ведьм» в Европе. Вся собранная информация заносится в специальную картотеку при институте. Особенно зондеркоманду интересуют биографические данные священников, участвовавших в ведовских процессах. Формально отдел института находится в ведении рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, но при этом начальник отдела имеет право не согласовывать с ним свои действия…
Я перебил подполковника:
– Ваше мнение по поводу последней части доклада, Станислав Федорович?
Стас старательно сложил папку, помедлил мгновение, обдумывая ответ, а потом развернулся в сторону настоятеля Данилова монастыря и кардинала:
– Думаю, это классическая «матрешка», когда спецслужба скрывается в службе, прошу прощения за такой словесный каламбур. Говоря другими словами, перед нами сидит «человек», входящий в структуру по сбору данных об организациях, возглавляемых вами, святые отцы. И при этом он еще обладает информацией, – подполковник теперь перевел взгляд на меня, – кто такие мы, Андрей Егорович. Осмелюсь также предположить, что рейхсфюрер СС Гиммлер для данного господина начальником не является. Он имеет другого руководителя, приказы которого обязан выполнять. Очень вероятно, что Анэнербе – это мозг всего, что сейчас происходит в Германии, а личности в руководстве страны, фамилии которых сейчас на слуху, не более чем актеры третьих ролей в спектакле. Считаю, что нам надо искать главного. Режиссера и постановщика этой пьесы… Или, на крайний случай, его заместителя…
Пленник, до этого момента равнодушно глядевший в сторону и никак не реагировавший на происходящее, внезапно громко, каким-то срывающимся речитативом проговорил три фразы на гортанном языке, от которых мороз прошел по коже. И, по-видимому собрав все силы, преодолев сопротивление цепей, приковывающих его руки к металлическому поясу, хлопнул в ладоши, оставив их сведенными…
В тот же миг меня придавил такой груз физически ощущаемой тоски, что то, что я всегда называл своей душой, под его весом начало стремительно и бесповоротно исчезать из моего сердца. Вокруг меня начала разливаться темнота, которую я видел только один раз в жизни. Темнота, которая была за моим окном, когда Ноя поместила мою квартиру во временной кокон. Все окружающие предметы стали зыбкими, постоянно меняющими свою форму, пропало понимание верха и низа, ощущение тела и любой мысли. Только гаснущая искра души под неумолимо надвигающимся все сметающим потоком абсолютной ночи. Я последней оставшейся частичкой сознания понял, что стал растворяться в этом всеохватывающем мраке безнадежности. Навсегда.
