– Сволочь. Предатель…
«Росомаха» левой рукой схватил эсэсовца за грудки и легко, как будто это был не двухметровый мужчина, а легкий подросток, приподнял, толкнул к стене и приблизился вплотную:
– Помнишь, Отто, как я тебе сказал, что я никогда не забываю добро?
– Я-то помню, мразь. Но ты…
Скорцени внезапно запнулся, и у него мороз прошел по коже от пустоты в глазах его бывшего подчиненного. Казалось, он смотрит в пропасть, у которой нет дна. Тот, кто стоял напротив него сейчас, был за гранью добра и зла. Таких понятий для него просто не существовало. Только слова «долг» и «обязан». Эсэсовца вдруг озарило, что он с самой первой встречи у папаши Матиаса в кабачке «Сантиметр» ходил рядом со смертью. Он покровительственно похлопывал смерть по плечу. Он сделал смерть заместителем в своей восьмерке и пил с ней пиво. Он часто подтрунивал над смертью, а смерть в ответ только улыбалась…
От этого озарения Скорцени еще больше побледнел и теперь уже без прежней ненависти, вопросительно прошептал:
– Кто ты такой, Ольгерт, черт тебя побери? Откуда ты?
Левашов криво улыбнулся:
– Это совершенно не относится к делу. Лучше слушай меня внимательно. Так вот, Отто, тем, что я тебе сломал руку, я именно отдал тебе долг. Правда, ты никогда теперь не назовешь себя диверсантом номер один. Но ты даже не можешь себе представить, сколько людей останется просто жить. И тебя никогда не будут мучить ночные кошмары в старости. Может, ты станешь прекрасным строителем. Разве строить большие, красивые дома – это не гораздо лучше, чем убивать? А?!
Скорцени отвел глаза, не зная, что возразить своему странному собеседнику…
Сапсан неожиданно одним рывком оторвал эсэсовца от стены и скомандовал:
– На три шага впереди меня, налево и вниз по лестнице. Пошел!
Они быстро спустились на первый этаж, а оттуда, следуя командам «росомахи», в подвал, о выходе из которого Скорцени, досконально изучивший план Канцлерамта, даже не подозревал.
Левашов, недолго повозившись с замком, открыл неприметную дверь, спрятанную за какими-то пыльными ящиками, и подтолкнул к ней эсэсовца:
– Иди, Отто. Будь жив. И запомни: если ты когда-нибудь возьмешь в руки оружие, я тебя найду и лично убью.
Спотыкаясь через шаг, баюкая свою покалеченную руку, Скорцени побрел по улице. Он не просто чувствовал, он каким-то неведомым образом ЗНАЛ, что человек-воин, стоящий за личиной Ольгерта, своих слов никогда на ветер не бросает…
Вена. Бальхаусплац
Кафе «Толстый Иоганн» напротив резиденции
высшего австрийского кабинета министров
и государственного канцлера
23.06.34 г. 14 час. 32 мин. по венскому времени
Когда последний крытый грузовик въехал во внутренний двор Канцлерамта, и ворота за ним закрылись, особый комиссар по защите государства от врагов Даниэль Фей покосился на своего спутника:
– Это они?
Молодой мужчина, прикомандированный со вчерашнего дня к комиссару в качестве советника и назвавшийся странным именем – «Горе», почему-то довольно улыбнулся:
– Они, голуби наши сизокрылые.
– Продолжаем ждать?
– Конечно, продолжаем. Все как договорились, и ждем сигнала.
– А может, все же?..
Горе укоризненно покачал головой:
– Ни в коем случае, господин комиссар. Лучше давайте закажем опять по чашке кофе…
Они еще около часа просидели за столиком у окна, беседуя на всякие отстраненные темы. Фей, интереса ради, хотя ему это было строго запрещено на инструктаже, несколько раз пытался «разболтать» своего собеседника. Но тот каждый раз ловко ускользал от расставленных комиссаром ловушек. А потом, в какой-то момент, жандарм вдруг поймал себя на том, что увлеченно рассказывает своему собеседнику про свои увлечения и свою жену Гертруду. Резко прервав свой рассказ на полуслове, Фей погрозил пальцем советнику:
– Но-но, господин Горе, так не пойдет…
Договорить он не успел. Большие двустворчатые двери парадного входа в Канцлерамт открылись, и на ступени, ведущие в бывший дворец князя Меттерниха, вышел долговязый клерк с громадным синяком под левым глазом, который даже из окна кафе, в пятидесяти метрах от дворца, было хорошо видно.
Клерк огляделся по сторонам, зачем-то поднял руки вверх, скрестил их, а потом резко опустил вниз.
Горе отставил чашку в сторону:
– Ну вот и все. Теперь ваш выход, господин Фей. Делайте свое дело, как представитель закона.
Особый комиссар по защите государства от врагов легко поднялся из-за столика:
– Было приятно и познавательно беседовать с вами, господин советник. Честь имею.
Он чуть склонил голову, прощаясь, и вышел из кафе. На улице Фей расправил плечи, а потом вдруг вложил два пальца в рот и резко, по-бандитски, переливчато свистнул.
На этот свист из ближайшей подворотни немедленно выбежали две неприметно-серых личности, которым комиссар показал раскрытую ладонь. Личности покивали головами и испарились. А спустя три минуты вдалеке послышался рев двигателей. Это шла регулярная армия и отряды жандармерии. В Австрийской республике вступила в действие вторая часть плана по подавлению фашистского путча…
Вена. Бальхаусплац
Резиденция высшего австрийского кабинета министров
Зал совещаний государственного канцлера
23.06.34 г. 21 час. 40 мин. по венскому времени
Особый комиссар по защите государства от врагов Даниэль Фей перевернул очередную страницу в папке:
– Силами жандармерии и полиции при активной поддержке вооруженных сил арестовано 867 активных участников переворота. Также арестовано две тысячи триста пятьдесят два человека из сторонников путча в органах власти, силах безопасности и армии. Домашнему аресту подвергнут губернатор провинции Штирия доктор Антон Ринтелен. Захвачено большое количество документов, однозначно указывающих на то, что заказчики путча находятся в Берлине, а сам план заговора готовился под непосредственным руководством рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.
Канцлер Австрии мягко перебил докладчика:
– Большое спасибо и достаточно, господин комиссар. Вы проделали большую работу и заслужили сегодня свой отдых. Я вас больше не задерживаю.
Дождавшись, когда за Фейем закроется дверь, канцлер закурил, откинулся на спинку кресла и длинно, замысловато выругался. Самыми литературными словами в этом старом австрийском ругательстве были понятия: «шлюхи-матери», «свиньи» и противоестественная связь с животными. Отведя душу, Дольфус чуть виновато покосился на кардинала Меркати:
