Я вспомнила, в какие отношения вступала с ним сегодняшней ночью, и чуть не покраснела. Разучилась я краснеть. Если бы я играла какую-нибудь роль, где по моему сценарию надо было бы покраснеть, – тогда, пожалуйста.
А естественно – не получается.
* * *
Пройдя парк Победы насквозь, я вышла на центральную городскую улицу, пустынную, полусветлую и непривычно тихую.
Ни человечка.
А впрочем, вон мужик какой-то идет. Навстречу идет. Шатается, идет из стороны в сторону и как будто долго думает перед каждым шагом, куда ему поставить ногу.
Пьяный. Загулял дяденька. Да, дяденька, я тоже загуляла. Правда, протрезветь успела уже, голова только немного болит.
Пьяный мужичонка, маленький и плешивый, заметил меня и изменил траекторию своего движения. Ко мне направляется. Сейчас сигарету стрелять будет или деньги на опохмел. Или просто – поговорить ему хочется. Не люблю алкоголиков.
– Привет, красавица! – весело поздоровался он. Он был в стельку. Подошел ко мне и стоял, покачиваясь, каждую секунду рискуя опрокинуться или навзничь, или ничком. Казалось, земное притяжение действовало на него в несколько раз сильнее, чем на человека в обычном состоянии.
– Здравствуйте, – неприязненно откликнулась я.
Он качнулся в поклоне:
– Прошу выдать мне посильную помощь… В размере… петье… пятью… пятиде… сяти рублей, – витиевато объявил он.
– Клоунничаешь еще, – проворчала я, проходя мимо него.
– А как же! – согласился он, – кло… клоунничаю! Я ведь и есть клоун.
Я остановилась и обернулась:
– Как?
– Ну да, клоун. Профессиональный, – мужичонка горделиво приосанился и в очередной раз чуть не упал, – настоящий клоун. В цирке работал.
– В нашем, городском? – уточнила я.
– А то! Двадцать пять лет на арене…
Класс!
Как говорится, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь! Нашла же вот.
– Пойдем, – я взяла его под руку, – где здесь у нас в такое время… наливают?
– Да… везде! – задохнулся от счастья мужичонка, – то есть вон там, за углом, забегаловка хорошая есть. Рыгаловка – высший сорт!
– Что? – не поняла я.
– Рыгаловка, – повторил он, – ну… кабак, значит. Он круглосуточно работает. Продавщица меня там знает. Зинка. Я ей должен, а то она бы налила мне… Бесплатно…
За углом и правда оказалось соответствующее заведение, что-то вроде средневекового трактира, небольшой зальчик, два грубо сколоченных стола, полусонная продавщица и довольно скромный выбор напитков – теплое пиво, плохой портвейн – бормотуха и дешевая водка.
В зале никого не было. Продавщица нисколько не удивилась, увидев «клоуна» в моем сопровождении. Она покосилась на нас.
– Тебя как зовут-то? – спросила я своего спутника.
– Васей, – ответил он мне с интимным придыханием. Видимо, не мог до сих пор оправиться от своего удачного со мной знакомства.
– Ну и что пить будешь, Вася? – поинтересовалась я.
– Что нальешь, – быстро ответил он.
– Водку? – предложила я.
– Буду! – выстрелил он.
Я купила бутылку и взяла один стакан. Налила Васе.
– Клоуном, говоришь, работал? – начала я разговор.
– Клоуном, – подтвердил он, выпив и отдышавшись, – двадцать пять лет на арене. А потом на пенсию послали, я загулял… А так – двадцать пять лет, как копеечка.
– Если двадцать пять, тогда ты Задовского должен помнить, – предположила я и впилась в него глазами, – Задовский там работал.
– Валерка-то? Помню Валерку. Гипнотизером был, – мужичонка засмеялся, замотав головой, – такая сука…
– Кто?
– Да Валерка этот! – Вася-клоун опять потянулся к бутылке.
Я плеснула ему полстакана.
Гипнотизер! Задовский у нас, оказывается, гипнотизером был! Вот оно что. А я-то – с дрессированными собачками выступал…
Гипнотизер… Уж не объясняет ли эта его… специальность или, лучше сказать, талант его все странности, со мной происходящие, и не только со мной происходящие?
И потом – почему сука?
– А почему – сука? – спросила я, дождавшись, пока Вася проглотит водку.
– Да потому! Ты знаешь, за что его из цирка выгнали? Нет? Так слушай…
Ого, так Задовского выгнали из цирка, не сам он ушел! Это уже интересно.
Мужичонка самовольно налил себе стакан, выпил, огнедышаще выдохнул и начал:
– Ну, сначала, как Валерка работал, никто про него ничего плохого сказать не мог. Нормальный мужик. Так десять лет он отпахал. А потом, смотрим, а Валерка с директором нашего цирка дружбу свел. С Владиславом Анатольевичем. Ну, мы думали, подружились люди. Не один год вместе работают, чего уж там. Да и Валерка… того… не такой, как все, был. Книжки все читал какие-то…
– Ты ближе к делу! – нетерпеливо попросила я. Я волновалась.
– А чего ближе-то. Потом пропали деньги. Огромная сумма пропала, – Вася подумал и определил, – охрененная сумма. Из сейфа у Владислав Анатольевича. Ну, его судили тогда. Посадили за растрату. Директора-то нашего. Следователь говорил: все… эти… улики против Владислав Анатольевича говорят – сейф не взломан, открыт ключами, и отпечатки на нем только директорские. Так что… Все… посадили тогда Владислав Анатольевича на пять лет… – Вася загрустил, положив голову на руку.
– Ну а Задовский-то при чем тут?
– Не понимаешь, что ли? – озлился Вася-клоун, – да Валерка Владислава Анатольевича загипно… тизировал, чтобы тот ему из сейфа деньги дал, и забыл про то, что давал… Поняла? А доказать ничего нельзя!
– Поняла, – вздохнула я.
Значит, не было никакой бабушки. Значит, Задовский… А доказать ничего нельзя.
Вася вылил в стакан остатки водки из бутылки и опрокинул стакан в себя, остервенело глотая. Потом он странно крякнул и, уронив стакан, повалился под стол.
– Нажрался, – констатировала продавщица, приоткрывая заспанные глаза…
Глава 8
Домой я вернулась в шесть часов утра. Тетя еще не приехала, Григорьев не спал. Как он выразился – всю ночь по квартире бегал.
Переживал.
– Я сразу понял, что ты не к подруге идешь, – заявил он мне, – сразу понял, что какое-то дело важное. А потом – ночь, тебя нет, я уж думал того…
– Чего того? – я устало опустилась на свою постель.
– Ну… того… – замялся Александр Владимирович, – убили тебя…
– Не дождетесь… Ладно, слушайте, Александр Владимирович, – и я выложила ему все подробности вчерашнего вечера, за исключением сцены, последовавшей после возвращения Задовского из душа.
