– Да и чёрт с ним! – воскликнул ботан неожиданно для себя.
– Это ты о чём?
– О пирожках… – выкрутился Филимонов.
Наконец их позвали.
– Возьмите мой старый заплечный мешок, – сказал каббалист, хотя Нил ещё и рта открыть не успел. – Когда-то мы с ним дошли до Иерусалима… Выдержит! Как только вы слопаете все пирожки, так и очутитесь там, куда вам надо!
– Каким-нибудь каббалистическим путём? – спросил Джульверн.
– Нет, чисто топографический фокус, – ответил рабби. – Все дороги ведут в Рим, верно?
– Верно… – растерялся ботан.
– Следовательно, среди них есть и самая короткая. Вот вам схема, по которой надлежит двигаться. Тут важно не пропустить перекрёсток у цветочного рынка. А Вечный город предстанет перед вами за пятнадцатым углом после седьмого поворота!
– Говорят, что путь длиной в десять тысяч ли начинается с первого шага, – сказал сюцай. – Но бывают случаи, когда достаточно только этого шага…
…Как старики вещали, так и получилось.
Вечный город – большая деревня
– …А ты говорил – не возьмём, не возьмём! Лишний рот, лишний рот! А вышло наоборот! – сказал Костя, невольно подражая своему пленнику Куковяке.
Очень не хотелось ботану признать свою неправоту – а кому хочется?
Они сидели в таверне на Пьяцца Навона и наворачивали макароны с сыром, запивая их родниковой водой. Вода здесь, к слову, была дороже, чем вино, но богатырь объявил сухой закон.
Это не могло понравиться Василию Буслаеву:
– Ну хоть разбавленного-то можно? В Рим пришли – значит, романею пить положено!
– Никакого нельзя, рядовой! Вот если будем праздновать победу, тогда уж…
Но в победу как-то не верилось.
Пробиться к самому Папе на аудиенцию было нереально. Мало того, что придётся его туфлю целовать, так ещё и денег нужна куча на взятки кардиналам, чтобы допустили подозрительных юнцов к Верховному Понтифику.
А что могли дать друзьям на дорогу старые мудрецы? Горсть монет да добрый совет. Конечно, подчас добрый совет бывает дороже золота, так это же подчас…
– Да кабы не я, нас бы вовсе сюда не пустили… – ныл Васька.
На самом деле Костя и Нил опасались, что как раз с Буслаем-то их никуда не пустят – его фейс не вписывался ни в какой контроль, а дресс не укладывался ни в какой код.
Босой ушкуйник оставался всё в том же мешке с дырками на голое тело – в доме у рабби не нашлось для него подходящего прикида, а ободрать на прощание какого-нибудь фауста или гуманиста и друзья не догадались, и одурманенный Буслай не сообразил. Ему подошла бы разве что одежда с плеча Пражского Голема, но големы ведь тем и хороши, что не требуют ни питания, ни обмундирования, ни денежного и махорочного довольствия.
И тем не менее всю компанию охотно пустили в таверну «Старая синьора».
Причина этого выяснилась сразу.
Синьора хозяйка (действительно старая) сразу безошибочно определила самого толкового из троицы и отвела ботана в сторону.
– Скажи, мальчик, ваш мессир – он из какого дома?
Джульверн оказался не таким уж толковым, потому что спросил:
– В смысле?
– Ай, придурок! Кто он – Сфорца, Орсини, делла Ровере?
Будущему нобелиату пришлось изобразить даже не придурка, а полного идиота, чтобы вытащить из старушки побольше информации.
Оказалось, что среди здешней аристократии распостранилась мода на покаяние.
Самые знатные синьоры облачались в грязное и дырявое рубище, чтобы в таком скорбном виде предстать перед Папой и умолять его об отпущении грехов. А уж грехов у этих ребят хватило бы на всё население тогдашнего Апеннинского полуострова.
Вот хозяйка и решила, что высокий и породистый босой Буслай – из этой же категории. И обижать мнимого оборванца нельзя ни в коем случае! Добрый Папа отпустит ему прежние прегрешения, очистит душеньку – а он вернётся и с чистой, свежей душой разгромит в отместку несчастное заведение!
По этой же причине не следовало даже заикаться о деньгах, а кормить и поить много и вкусно. Тогда можно расчитывать, что знатный господин оценит кухню и винный погреб и в следующий раз заявится с большой свитой, и уж тогда-то денежки потекут рекой!
Буслай тем временем приканчивал уже пятую миску спагетти, наматывая тонкие длинные нити непосредственно на кулак. Так было сподручней – вилок здесь не подавали.
– Так из какого же он семейства, милый мальчик?
В голову Филимонову, как назло, лезли сплошные итальянские автогонщики да футболисты. «А, будь что будет», – подумал он и бухнул:
– Феррари!
Старушка охнула и прошептала:
– А кто он герцогу – сын, племянник?
– Кузен, – облегчённо сказал Джульверн. – А что у вас подают на десерт, любезная?
…Конечно, в таверне можно сидеть на халяву до бесконечности, да и на ночлег устроиться в верхних комнатах тоже можно, только цель будет по-прежнему недостижимой.
Римляне и гости Вечного города, яростно жестикулируя, вели разговоры за каждым столом. Главной темой были чудачества нынешнего Папы.
– Надо узнать о нём побольше, – сказал ботан.
Он встал, спросил у хозяйки даровой кувшин самого лучшего и дорогого вина. Хозяйка поморщилась, но щедро наполнила посудину – а вдруг этот бамбино инкогнито тоже знатный синьор?
– Я пошёл в разведку, – доложился Джульверн Косте и, прижав к себе кувшин, направился к одному из столов, за которым сидели самые шумные и самые седые клиенты. Ведь что можно узнать у юнцов? Про девок да про драки?
Патриархи таверны с радостью усадили к себе свежего слушателя, да ещё такого щедрого.
Вы уже убедились, что ботан умел вытряхивать из болтунов информацию.
Чудным и загадочным было само появление нового Папы на престоле.
– Такого не припомнит даже старый пьяница Амброджо Фрескобальди, а ему скоро девяносто девятый пойдёт! – рассказывал скорняк Пьетро (так называли его приятели). – Обычно-то мы выходим на площадь перед собором моего святого тёзки и ждём, когда из дворцовой трубы повалит соответствующий дым. Потом на балкон выходит толстенный такой кардиналище и объявляет: у нас есть Папа! Выпивайте и закусывайте, христиане! Словом, сплошная дольче вита. А с нынешним не так всё было…
– Именно что не так! – подхватил сосед скорняка. – Совсем не так!
– А как? – спросил ботан и щедро плеснул говорящему в кружку.
Тот вытёр усы и продолжал:
– Да вот так: спать легли при одном Папе, а проснулись при другом!
Заговорили и остальные:
