БЛАГОСЛОВЕННА БУДЬ.
– Культ Шрайка, – тупо произнес я. – А я думал, их всех истребили во время Падения.
– Мы предпочитаем, чтобы нас называли Церковью Последнего Искупления, – сказал старший, поднимаясь с колен и почтительно глядя на Энею. – И – нет… нас не истребили, как вы изволили выразиться… нас загнали в подполье. Приветствую тебя, Дочь Света. Приветствую тебя, Невеста нашего Создания.
Энея раздраженно покачала головой:
– Ничья я не невеста, епископ Дерейн. Этих двоих, пришедших со мной, я вверяю вашей защите на ближайшие десять месяцев.
Епископ в красном склонил лысую голову.
– Как и сказано в пророчествах, Дочь Света.
– Да не в пророчествах, – поправила Энея, – в обетованиях.
Обернувшись, она в последний раз обняла Джорджа и Джигме.
– Мы еще увидимся, учитель? – спросил Джигме.
– Этого я обещать не могу. Но обещаю, что, если это будет в моей власти, я дам о себе знать.
Сырыми коридорами мы вернулись в пустой зал Трущобного Улья, чтобы никто не увидел нашего чудесного возвращения и в плодородную почву Культа Шрайка не упало новое зерно.
На Цингао-Чишуан Панне мы попрощались с далай-ламой и его братом Лобсангом Самтеном. Лобсанг плакал, первосвященник – нет.
– Местный диалект китайского просто ужасен, – пожаловался далай-лама.
– Они поймут вас, Ваше Святейшество, – сказала Энея. – И услышат.
– Но мой учитель – вы! – чуть ли не с гневом бросил парнишка. – Как я смогу учить их без вашей помощи?
– Я помогу. Постараюсь помочь. А остальное – ваша работа. И их.
– Но нам можно причастить их? – спросил Лобсанг.
– Если они сами попросят. – Энея обернулась к далай-ламе: – Вы благословите меня, Ваше Святейшество?
– Это я должен просить о благословении, учитель, – улыбнулся мальчик.
– Пожалуйста, – попросила Энея, и снова я услышал в ее голосе безмерную усталость.
Далай-лама склонил голову, прикрыл глаза и произнес:
– Это из «Кунту Сангпо», что открылось в видении моему тертону
[58]
в его предыдущем воплощении…
Необыкновенно всякое проявление мира,
как в сансаре, так и в нирване,
И все происходит из Одного-Единого.
Но два есть пути и два у путей завершенья.
Невежество – первому имя,
Познанье – имя второму.
Стремясь по второму пути,
следуя Кунту Сангпо,
существа, обреченные кругу реинкарнаций
во тьме Чертогов Первичных
Пространств Пустоты,
обретут просветленье и совершенство,
каждый достигнет природы Будды.
Основа Всего невыразима словами.
Спонтанность безгранична.
В Основе Всего – Едином —
нет ни конца, ни начала,
в Основе Всего
нет сансары и нет нирваны,
но лишь осознав сущность Основы Всего,
достигнешь природы Будды.
Сансара – удел тех, кто пошел
по пути Невежества.
Пусть же все существа трех царств,
что обладают разумом и жаждут познания,
прозревают для Знания Невыразимой Основы.
[59]
Энея поклонилась далай-ламе:
– Чертог Первичных Пространств Пустоты… – тихо повторила она. – Насколько элегантнее моей неуклюжей «Связующей Бездны». Благодарю вас, Ваше Святейшество.
– Благодарю вас, учитель, – в свою очередь поклонился далай-лама. – Да будет ваша смерть более быстрой и менее мучительной, чем мы оба предполагаем.
Мы с Энеей вернулись на корабль-дерево.
– О чем он говорил?! – Я схватил ее за плечи. – Какая такая смерть? Что значит «более быстрой и менее мучительной»?! Что, черт возьми, все это значит?! Ты что, хочешь, чтоб тебя распяли?! Ты что, вознамерилась играть эту треклятую роль мессии всерьез и до конца?! Скажи мне, Энея! – И тут до меня дошло, что я изо всех сил трясу ее за плечи. И я бессильно уронил руки.
Энея обняла меня.
– Просто оставайся со мной, Рауль. Оставайся со мной, пока сможешь.
– Останусь! – Я похлопал ее по спине. – Клянусь, я останусь.
На Фудзи мы распрощались с Кенширо Эндо и Харуюки Отаки. На Денебе III – с Катериной, десятилетней девочкой, которую, казалось, совсем не пугает перспектива остаться в полном одиночестве на чужой планете. На Седьмой Дракона, мире замерзшего воздуха и жутких снежных призраков, мире, где были убиты отец Главк и наши друзья чичатуки, вызвался остаться задумчивый Римси Кийпу. На Неверморе мы расстались еще с одним незнакомым мне человеком – кротким пожилым джентльменом, похожим на доброго младшего брата Мартина Силена. На Рощу Богов, где десять стандартных лет назад А.Беттик лишился руки, вместе со мной и Энеей телепортировались два тамплиера из помощников Хета Мастина. На Хевроне, очищенном от иудейских поселенцев и освоенном колонистами-христианами, остались эмпаты сенешаи ЛЛееоонн и ООээалл. Мы простились с ними на закате, в пустыне. Скалы еще хранили дневное тепло.
На Парвати неунывающие сестры Куку и Кай Сэ рыдали, обнимая нас на прощание. На Асквите осталась семейная пара с пятью золотоволосыми детишками. Над белой кипенью облаков и синевой океанов Безбрежного Моря Энея спросила сержанта Грегориуса, не хочет ли он примкнуть к восставшим и продолжить ее дело.
– И бросить капитана? – спросил гигант, явно ошарашенный подобным предположением.
– Нет больше никакого капитана, сержант, дорогой мой друг, – выступил вперед де Сойя. – Есть только священник без Церкви. Мне кажется, что по отдельности мы можем принести гораздо больше пользы, чем вместе. Я прав, мадемуазель Энея?
Она кивнула.
– Я надеялась, что на Безбрежном Море останется Лхомо. Контрабандисты, бунтовщики и охотники на левиафанов уважают силу. Но тут придется нелегко – бунт в самом разгаре, а Империя пленных не берет.
– Да супротив такой опасности я ничего не имею! – воскликнул Грегориус. – Я охотно помру истинной смертью сто раз за правое дело.
– Знаю, сержант, – отозвалась Энея.
Грегориус посмотрел на своего бывшего командира, потом – снова на Энею.
– Девушка, я знаю, что вам не по вкусу вещать будущее, хоть мы и знаем, что вы туда поглядываете от случая к случаю. Но скажите-ка мне… есть ли шанс нам с капитаном встретиться снова?
– Да. И с другими, кого вы считали погибшими… к примеру, с капралом Ки.
– Тогда я пошел. Будь по-вашему. Хоть я больше и не в гвардии, но привычку к послушанию в меня вколотили крепко.
