Она наступит-то в любом случае. Я ведь главное забыл сказать. Продолжительность жизни в нынешней форме. Ну, пока только гадать можем. Но вот были у меня тут несколько профессоров – пришлось мини-конференцию провести по евгенике, с хорошими грантами. Так они совсем другими людьми же уехали. Ни тебе ишемии, ни язв.
Если первым анализам верить, по самым скромным оценкам, лет на 50—70 драконий век длиннее человеческого. Симбиозный вариант, конечно, не просчитан, он может и сильно меньше оказаться. Но ведь и оценки очень скромные. Вот наш энтузиаст, Хакимов, из музея, такую научную базу подо все подвел. Его послушать, так вообще Солнечную систему переживем. Фантастически, говорит, низкие темпы амортизации организма при повышенной регенерации. Хотя ему самому от этого, честно скажу, ни жарко, ни холодно. Как Ихтиандр, в ванне с минералкой живет и ею же питается – а все на поверхностной стадии. Скелетные ткани почти не тронуты. Зато энтузиаст.
Но это к слову. А что касается перспектив – получается примитивный выбор. С одной стороны – нас всех тупо истребляют, и только ради того, чтобы тихой сапой прочее население в наше состояние ввести. С другой стороны – финал тот же, но с нами, которые живы и здоровы.
А для этого надо сделать чужих своими.
Вот мы и выбрали второй вариант. Потихонечку развиваемся сами, подсоединяем соседей – раньше собирательство земель было, а у нас собирательство людей. Лучших кадров, между прочим. Ну, а потом налаживаем бутылирование, запускаем рекламную кампанию, и вперед – в последний решительный.
Я давно читал – третье тысячелетие – это эра Водолея. А Водолей – знак России. Кто же знал, что все так буквально. Но прогнозы – они все равно вдохновляют. Значит, все не случайно. Значит, так было предопределено.
С бутилированием почему заминка вышла – не рекомендуется скважинную воду фасовать, при усиленной выкачке обеднение минерального состава происходит. Но геологи молодцы, нашли участки с повышенным пластовым давлением, соединили их с естественными источниками. Теперь за баланс можно не опасаться.
Ну, запуститься мы могли еще месяц назад – по первой очереди 56 тысяч бутылок в смену, минимум процентов 10 населения республики накрыли бы уже. Но надо же действовать наверняка.
Главный-то вопрос – политической крыши. Чтобы выжить. Чтобы распространиться. Чтобы по вертикали пойти. Вода так особенно эффективно ходит – по узкому каналу, вверх, с подкачкой.
На Мухутдинова надежды нет, его по-любому снимать будут, так ведь? Значит, преемник порядок сразу начнет наводить, каленой метлой махать. И первым делом мы бы под раздачу и попали, если бы поддержкой нынешнего президента заручились.
Вот мы и выжидали. Ничего другого не оставалось – только тупо сидеть и ждать гонца в большой мир.
Слава богу, что ты приехал. Ты уникум. Я такой мгновенной трансформации еще не встречал. И Сания говорит – ты за два дня прошел путь, который она четвертый месяц топчет. С такой подкачкой и на федеральный уровень можно. Так ведь, Денис? Ты ведь за этим приехал?
Денис, ты не убегай. Мы же тебя держать не будем. А если далеко убежишь, просто помирать начнешь. Все, механизм запущен. А не помрешь – останешься получеловеком из кунсткамеры. С чешуей и когтями вместо пальцев. Возвращайся. Тогда ведь и перекидываться сможешь. Ненадолго. Денис, я связь тобой теряю. Ты прикинь со всех сторон. Абсолютная сила. Абсолютное зрение и слух. Твой мозг. И твое бессмертие.
Федеральный инспектор
Почему, ну почему? Ну почему я? Cон это, сон. Я сплю. В гостинице. Нет, в Казани, дома, на Фукса. Хороший новый дом, хорошая квартира, только что после ремонта, еще не обставленная. Светка рядом. Нет, не надо Светки. Просто – один. И кошмар снится. Сейчас открыть глаза – и будет подушка, и тонкий луч сквозь гардины, а за ними – Казанка, и свежесть, и ветерок.
Денис открыл глаза. Перед глазами была взрытая подушка палой листвы вперемешку с рыхлой лесной землей. Она должна была пахнуть сыро и тревожно. Но не пахла – хотя насморка не было – напротив, воздух входил в легкие споро и мощно.
Совсем нюх потерял, подумал Денис и заплакал. Он не должен был видеть жухлые барханчики бурой листвы, потому что была глухая ночь, и сидел он где-то в густом лесу. Но видел – не сами предметы, а их подсвеченные невесть чем контуры. Наверное, это и был не то ультрафиолетовый, не то инфракрасный спектр, доступный теперь глазам Дениса. Которые, очевидно, были уже не глазами Дениса.
Цигун успокоить не мог – похоже, ци исчезла вместе с запахами.
Дениса затрясло. Холод пер из паха через пищевод и вымораживал до онемения горло и язык. Денис вытер слезы, помял живот, пошевелил челюстью, разминая. Вроде стало легче. Он сел, как для медитации в цзочань, протяжно выдохнул, протяжно вдохнул и отчетливо сказал:
– Отче наш, иже еси на небеси. Как там дальше-то, господи… Да святится имя твое, да придет царствие твое. Во имя Отца, и Сына, и Святаго духа. Аминь.
Денис подумал и перекрестился, надеясь, что не перепутал, с какого плеча начинать. Помолчал, прислушиваясь к себе. И продолжил:
– Ну пожалуйста. Господи, ну пожалуйста. Помоги мне. Избавь меня. Что я плохого сделал? Я не грешил, я не злодей. Я тебе пригожусь. Всем пригожусь. Святой буду просто, черт, ну пожалуйста, ну зачем я тебе такой? Как чертила, блин! Ну помоги мне, Господи!
Немного подышал, приходя в себя, снова вытер слезы и стал читать, старательно следя за произношением:
– Bismillax ir-rahman ir-rahim. Ну как же это… Ну!
Он ударил себя кулаком в лоб, застыл на секунду и с облегчением продолжил:
– Aw-zu billahi mın-a ş-şaytan ir-racim. Allahu aqbar.
И неуверенно омыл лицо ладонями так, как это делала дауаника
[7]
, мать отца, когда приезжала к Сайфиевым в гости. Она и научила Дениса паре аятов, она же вечно доставала его призывами: «Данис, всегда говори „Слава Богу“. По-татарски не знаешь – по-русски говори. Он один, он услышит».
Денис не знал, услышали ли его. Он впал в какое-то совсем глухое отчаяние – так и сидел, будто в цзочань, уронив кисти ладонями вверх. Потом вдруг медленно поднял руки и еще раз провел пальцами по щекам. Поставил ладони перед глазами и принялся рассматривать их. Вскочил. Дико заозирался. Задрал голову, шаря глазами по небу. И хрипло засмеялся.
– Вот ведь клоуны, блин, – бормотал он сквозь хохот. – А я повелся, как лох, блин, последний.
Ладони и пальцы у Дениса выглядели совершенно чистыми и здоровыми. Раздражение на запястьях было просто раздражением, экземой, запущенным расчесом – но никак не чешуей. Сумерки казались прозрачными из-за полнолуния – луна была огромной, будто спешила на помощь Денису и уже преодолела половину дистанции. Прочие мелочи наверняка имели примитивное объяснение. Нюха не было – так и нечего было особо нюхать—то.
