– Стетоскоп – такой старый инструмент? – пробормотал Швед. – Не знал…
Аркадий Семенович поглядел на него снисходительно.
– Не скажу, что очень уж старый, но лет ему больше, чем мне. Считается, что стетоскоп изобретен в одна тысяча восемьсот шестнадцатом году.
– Хм… А слуховая трубочка? Ну, такая, знаете… – Швед неловко изобразил руками нечто продолговатое. – Совсем давно?
Аркадий Семенович поджал губы и с некоторым недоумением пояснил:
– Дима! Эта, как вы выразились, трубочка – и есть стетоскоп.
– Да? – совершенно искренне удивился Швед. – А такая штуковина… С одной стороны кругляш, его к груди прикладывают, а с другой что-то вроде наушников? Я думал – вот это стетоскоп.
– То, что вы описали, это стетофонендоскоп. Немного сложнее, но суть та же. Но вы правы, его часто называют или просто стетоскопом, или просто фонендоскопом, хотя на самом деле это гибрид. Впрочем, не важно. Так вот, из-за нынешней плотности и насыщенности событиями каждого мгновения и возникает иллюзия, будто вещи и их сущности меняются на глазах. Но на самом деле ничего необычного не происходит, происходит все то же, что и происходило всегда, просто быстрее, чем раньше. Это как ускоренное воспроизведение – за считанные секунды можно увидеть, как вырастает и распускается цветок, хотя реально это снималось чуть ли не сутки. И все мы, все, кто живет сегодня, невольно становимся жертвами рапидизации бытия, хотим мы того или нет. Против этого бессмысленно бороться или бунтовать, это можно только принять, со смирением или же досадой – зависит от темперамента. Лично я принял, хотя признаюсь: менять мобильники ежегодно так и не привык. Расточительство это. Вот, кстати, еще одна примета сегодняшнего времени – поразительное и бездумное расточительство. Нет, я понимаю, бывало и раньше – после нас хоть потоп, однова живем на свете и тому подобное. Но раньше это выглядело скорее диковинкой и исключением на общем фоне, а сегодня рубить сук, на котором сидишь, – основное занятие большинства экономик мира.
Аркадий Семенович умолк, хотя у Шведа сложилось впечатление, что ему хочется развить эту тему, но он почему-то сдержался.
«В непростое время нам выпало жить, – подумал Швед, сознавая, что мысли его несколько высокопарны. – И ведь самое странное: когда ни живи, думать будешь точно так же…»
Эпилог
Осень вторглась в мир с некоторым опозданием – сентябрь практически уже закончился, когда за какие-то пару дней, разом, стремительно пожелтели деревья в Гидропарке и вдоль набережной. Днем солнце еще жарило практически как летом, но вечерами теперь чувствовалась пронзительная осенняя прохлада. Если сидеть на верхней площадке без пледа – можно и озябнуть.
Дебаркадер изо дня в день слабо шевелился на волне; равномерно поскрипывали швартовы. Швед к этому скрипу привык много лет назад и попросту его не замечал, а вот гости на первых порах нервничали.
Впрочем, гостей глава киевского Дневного Дозора в последнее время принимал редко – банально не хватало времени. Он и ночевал-то на дебаркадере далеко не всегда, раз-два в неделю, вряд ли чаще. Неохота было ездить через половину запруженного автомобилями Киева. Ефим предлагал отбуксировать дебаркадер к правому берегу, но Швед уперся: чего он на правом берегу не видел? Трехрядного в каждую сторону Набережного шоссе? Нет уж, лучше левобережно-русановская идиллия, тишина и сравнительно чистый воздух. А урбанистических прелестей мегаполиса ему хватало и в окрестностях офиса, даром что тот стоял на довольно тихой боковой улочке. Однако Киев – большой город, и центр есть центр, суета захлестывает повсюду.
Швед то и дело улетал мыслями туда – через Днепр, к дебаркадеру. Но город упрямо возвращал его к реальности: за окном заунывно орала автомобильная сигнализация. Поорет, поорет, умолкнет, но через минуту-другую принимается голосить вновь. Можно было, конечно, закрыть окно, но сидеть в духоте в такую погоду? А кроме того, ор сигнализации скорее всего прорвался бы и через двойной стеклопакет. Швед долго терпел, но в конце концов чертыхнулся и накрыл кабинет «пологом».
Стало тихо. Швед с облегчением вздохнул и потянулся было к бумагам, но тут в дверь требовательно постучали. От стука в дверь «полог» не спасал – поскольку двери частично находились внутри «полога».
– Да! – буркнул Швед недовольно: за последний час его отвлекали уже в четвертый раз.
Дверь открылась, и в кабинет впорхнула секретарша Ниночка, прелестное создание, невзирая на зашкаливающую готичность. Как ни странно, Ниночка была толковой и опытной секретаршей – несколько лет проработала у о-очень серьезных людей, а потом ее отыскал Ефим, зафиксировал задатки Иной, счел перспективной, и буквально через две недели Ниночку инициировали. Тот факт, что в Дозоре не требовали строгого офисного вида, привел Ниночку в восторг, и она по части внешности и одежды откровенно оттягивалась.
– Дмитрий Александрович! Экстренное!
Глаза у Ниночки были в пол-лица. Обычно бывали в четверть – природные данные плюс тушь на ресницах. Сейчас добавилось удивление.
Ниночка протянула ему распечатку экстренного оповещения – один-единственный лист бумаги с коротким текстом.
Вообще говоря, Швед легко мог бы принимать оповещения и сам, но за последний месяц ноутбук ему смертельно надоел, и Швед распорядился перейти на бумажный цикл. Ниночка пыталась было подсунуть ему планшет, но это новшество быстротечной жизни Швед отверг решительно и твердо. В самом деле – что за хрень, экран есть, а клавиатуры нет! Возражений и объяснений Швед даже слушать не стал.
«Срочно, – гласило оповещение. – Всем главам и заместителям Дневных Дозоров России, Украины, Белоруссии и Молдовы.
Сегодня, 28 сентября, Великий Светлый маг Иоскеха, известный также как Александр фон Киссель, сложил с себя полномочия шефа Ночного Дозора Киева и Украины. На его место рекомендован заместитель по оперативной работе Станислав Веремеев. Процедура передачи дел должна завершиться к полуночи».
– О как! – выдохнул Швед и поглядел на Ниночку.
– Вот и я говорю! – отозвалась та.
Секретарша не проработала еще и месяца, поэтому дозорные реалии ее невероятно занимали.
В дверь снова постучали, а мгновением позже ввалился Ефим.
– Слыхал уже? – с порога спросил он.
– Ниночка, солнце, спасибо! – Швед решил, что секретарше лучше вернуться к себе, а с Ефимом он потолкует с глазу на глаз.
Ниночка все поняла и моментально испарилась – опыт есть опыт.
Ефим по обыкновению повалился в кресло.
– Уравнивают баланс сил? – задумчиво произнес Швед, глядя на своего безотказного заместителя по административной работе. – Или это не Инквизиция?
– Инквизиция, – заявил Ефим с такой непоколебимой уверенностью, что у Шведа исчезли последние сомнения. Источники у Ефима были в высшей степени компетентные. – Кстати, Кондратюка отзывают тоже, хотя в оповещение это не вошло.
