— Ты ведь на машине! — укорила она его.
— Меня отвезут. Я тут постоянный клиент, —
небрежно заметил тот.
— Хорошо живешь.
— А буду жить еще лучше, когда ты отвалишь от моего
парня.
Он сунул руку за пазуху и добыл оттуда пухлый конверт.
Подержал его в руках, потом наклонился и положил перед Глашей, рядом с ее
чашкой.
— Что это? — удивилась та.
— Посмотри.
Глаша поглядела и захлопала глазами.
— Тут деньги.
— Верное наблюдение. Я даю тебе деньги.
Глаша медленно прозревала.
— Ты что, решил заплатить за то, чтобы я не встречалась
с твоим сыном? — все еще не веря, спросила она.
— Я расстроен, — признался Стрельников, понизив
голос и наклонившись к ней. — После встречи с тобой я понял, что понятия
не имею, как защитить Витьку от алчных, наглых и агрессивных баб. Он
симпатичный, умный и перспективный. Он ни в чем не нуждается. При этом еще совсем
мальчишка, и попадись ему какая-нибудь барракуда…
— Барракуда — это, стало быть, я? — Глаша
почувствовала, что ее щеки наливаются кровью. — А с чего ты взял, что я
имею на него виды? Ведь речь шла всего лишь о помощи…
— Я видел, как ты вырядилась! — отрезал
Стрельников. — И слышал, как ты с ним заговорила: «Тю-тю-тю». Женщины
разговаривают так только в том случае, если им что-нибудь нужно.
— Ну да! Мне нужно было, чтобы Витя не сорвался с
крючка…
— Ага!
— Я имею в виду, чтобы он не испугался
свидетельствовать против Дукельского.
— Избавь меня от отвратительных подробностей своей
беспутной жизни! Как я понял, ты кувыркалась на пляже с каким-то мужиком, а
мальчишки все это видели.
— Думай, что хочешь! — отрезала Глаша. — И
денег твоих я не возьму, даже не надейся.
Лицо у Стрельникова вытянулось от обиды.
— Я что, мало предложил? Ты хотя бы посмотри, какую
сумму держишь в руках.
— Подавись своей суммой! — Глаша отшвырнула от
себя конверт одним пальцем.
Стрельников смотрел на нее примерно с таким же выражением, с
каким смотрят на муху, попавшую в тарелку.
— Тебе нужно все, ведь правда? Решила проглотить
мальчишку с потрохами?
У него был такой странный задиристо-беспомощный вид, что
Глаша расстроилась по-настоящему.
— Слушай, у тебя есть жена?
— Ты ведь знаешь, что нет, — отрезал тот. —
Если бы Витина мать была жива, ты бы уже катилась колбаской по Малой Спасской.
— Сочувствую, — пробормотала Глаша, опустив глаза.
— Не стоит, это было давно. Она умерла, когда рожала.
Хотя зачем я тебе все это рассказываю? Тебя это только подхлестнет, не так ли?
— И что же, по-твоему, я собираюсь сделать с твоим
парнем? — нервно спросила Глаша.
— Выйти за него замуж, разумеется.
— О боже!
— Я все про тебя узнал. Ты старая дева. Последний тип,
на которого ты имела виды, неожиданно потерял бизнес, и вы расстались. — У
Стрельникова слегка заплетался язык. — Теперь же, когда ты постарела..,
богатого мужика уже подцепить не можешь, ты решила отыграться на Витьке, у
которого еще молоко на губах не обсохло…
Глаша откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди:
— Значит, не хочешь быть моим папочкой? И ты далеко не
нищий, так надо понимать? И Витя для такой барракуды, как я, — лакомый
кусочек? Сколько же стоит отмазать богатого наследничка? — Она кивнула на
конверт.
Стрельников тотчас схватил его и засунул в карман.
— Я натравлю на тебя братков, — пообещал
он. — Утюга боишься?
— Как мне тебя убедить, что я уже отступилась? —
спросила Глаша. — Ты меня страшно напугал, и я сама готова тебе заплатить
за то, чтобы ты от меня отстал.
— Если мой парень вдруг тебе позвонит, ты поговоришь с
ним так, чтобы он больше этого не делал.
— Клянусь, — сказала Глаша, понимая, что
Стрельников здорово набрался и ей не остается ничего другого, как только поддакивать
ему.
— Витя сегодня не ночует дома, — зачем-то сообщил
тот. — Они с друзьями празднуют день рождения одной девушки. Я разрешил
ему остаться до утра. Специально. Может быть, его заинтересует кто-нибудь из
сверстниц до такой степени, что он перестанет болтать о тебе с утра до ночи.
«Вот где собака зарыта! — подумала Глаша. — Витя
ему про меня что-то рассказывал, и папашу это напугало до смерти».
— Ладно, мне пора! — Она решительно поднялась на
ноги. — Ты уверен, что тебя довезут до дому?
— А тебе-то что?
— Вообще-то я тоже умею водить машину.
— Да я не доверю тебе даже ботинки зашнуровать!
Он принялся с жадностью приканчивать водку, а Глаша
огляделась по сторонам и подозвала официанта.
— Кто-нибудь поможет мне довести его до машины?
— Валерия Николаевича? Конечно!
— И часто он так надирается?
— Первый раз вижу. Он позволяет себе рюмочку, только
когда у него серьезные неприятности.
«Ничего себе! — невольно загордилась Глаша. — Это
каких же размеров неприятностью он считает меня! Пусть он в глаза и называет
меня старой воблой, но в душе считает такой неотразимой, что готов даже
заплатить, чтобы я исчезла с горизонта!» Настроение у нее исправилось. Она
полезла к Стрельникову в карман пиджака, чтобы найти там ключи от машины.
— Прекрати меня обнимать! — проворчал тот,
отпихивая ее двумя руками.
— Тихо, тихо!
Она подождала, пока буяна усадят на переднее сиденье и
пристегнут ремнем, потом вставила ключ в замок зажигания. Никогда раньше она не
водила иномарку, но ей всегда очень хотелось. Если бы не Кайгородцев со своим
приказом явиться к нему в девять, она покаталась бы по городу просто ради
удовольствия.
— Куда едем? — спросила она Стрельникова, который
сидел так прямо, словно проглотил кочергу.
— Кутузовский проспект, — пробормотал тот и присовокупил
к сообщению номер дома и квартиры.
— А ключи у нас есть?
Она хотела прибавить: «Или Витя дома?», но решила не
произносить имя его сына без особой надобности. Вдруг надравшийся папаша впадет
в ярость?
В доме на Кутузовском наличествовал привратник, толстый
мужчина лет пятидесяти, и Глаша широко улыбнулась ему, протаскивая мимо
полуживого Стрельникова. Одной рукой он обнимал ее за шею, другой держал себя
за подбородок, будто бы глубоко задумался.
— На какой нам этаж? — спросила она привратника.
