— На тебя, на тебя, родная. Ты вообще в курсе, что ты с
ним сделала?
— С кем? — глупо переспросила Глаша.
— С Дукельским! — заорал Петя и вскочил со своего
места.
— А кто это?
— Не прикидывайся доской! Ты прекрасно знаешь, про кого
я говорю!
— Я не прикидываюсь! И я не знаю, про кого ты
говоришь! — тоже повысила голос Глаша. Ее «французский шик» стал дыбом,
словно иглы дикобраза.
Кайгородцев тут же сбавил обороты.
— Это тот тип, — ехидно пояснил он, —
которому ты сделала на пляже массаж, выдав себя, вероятно, за большого
специалиста по лечению позвоночника. Куда-то ты там ему не туда нажала, спина у
него теперь ни к черту, он лежит пластом и одновременно подает в суд на наш
центр.
— Надеюсь, ты шутишь? — помертвев, спросила Глаша.
— А что, похоже, что я шучу?
— Я не выдавала себя за врача! — воскликнула
Глаша. — Просто наши полотенца оказались рядом, мы стали болтать, а он все
время потирал поясницу. И я сказала ему: «Давайте помассирую!», и он
согласился…
Глаша покраснела. Тогда на пляже она положила на Дукельского
глаз и мечтала, что на следующий день он позвонит ей и куда-нибудь, пригласит.
А он вон что!
— Ага, ага! — мелко закивал Кайгородцев. —
«Давай помассирую!» — передразнил он ее. — Еще ты сказала, что работаешь в
центре нетрадиционной медицины, только не уточнила кем. И Дукельский подумал,
естественно, что ты профессионал. Однако после твоего массажа бедолаге стало
так плохо, что он вынужден был сесть на больничный. Теперь он звонит сюда и
требует сатисфакции.
— Гнусные инсинуации! — рассвирепела Глаша. —
Сначала он согласился на массаж и уж только потом, когда попросил телефончик, я
сказала ему, где работаю. И сказала — кем.
— У пострадавшего другая версия!
— Да он просто свинья, твой пострадавший!
— Это ничего не меняет! Ты сделала массаж свинье, и
теперь она хочет подать на нас в суд!
Глаша нащупала рукой стул и без сил опустилась на него.
— Петь, — жалобно спросила она. — А… А что,
ты уже рассказал начальству?
Она ничуть бы не удивилась, если бы он рассказал.
Начальством в центре называли хозяина, который носил фамилию Нежный. При этом
фамилия совсем не соответствовала его сильному характеру. Нежный и Кайгородцев
когда-то учились в одном классе и поддерживали отношения в студенческие годы.
Потом дела у Нежного пошли в гору, ему потребовалась своя команда, и он позвал
к себе мыкавшегося без настоящего дела Кайгородцева. С тех пор он так и таскал
его за собой, доверял безоглядно и платил щедро. Проекты следовали один за
другим, Кайгородцев отлично справлялся со всяким делом, и теперь, когда Нежный
решил вложить деньги в сеть центров нетрадиционной медицины, возглавил один из
них.
— Я ничего никому не рассказывал! — огрызнулся
Петя. — Я… Я вообще, может, никому ничего не стану рассказывать!
Он странно посмотрел на нее — искоса, угрюмо и одновременно
слегка испуганно. Словно хотел сказать что-то и не решался. Если бы Глаша
никогда не видела его потрясающую жену, она, ей-богу, подумала бы, что
Кайгородцев в нее влюбился.
— Что ты имеешь в виду? — пролепетала она.
— Ну… — Петя неожиданно сел и потеребил нижнюю
губу. — В конце концов, ты мой референт, я должен за тебя заступиться.
Пошлю к Дукельскому своих ребят, они объяснят этому козлу, что иск подавать не
нужно…
Он говорил и смотрел на нее выжидающе. Примерно так недавно
пялился на нее сантехник, который пришел починить протекший кран и не желал
уходить без денежного вознаграждения.
— Спасибо, Петя, — осторожно произнесла
Глаша. — Если я что-то могу для тебя сделать…
— Можешь, — мгновенно откликнулся
Кайгородцев. — Знаешь, я слышал эту твою историю про нападение на
инкассаторов и как ты все это предотвратила…
Глаша едва не застонала.
— Раисе Тимуровне надо привязывать к языку гирю! —
прошипела она. — Выставляет меня непонятно кем…
— Да ты послушай, дурочка! — перебил ее
Кайгородцев. — Я тебя о помощи хочу попросить. Беда у меня, Глаша!
Он закрыл рукой глаза и некоторое время сидел неподвижно,
пытался справиться с собой. Глаша тоже не шевелилась, сжавшись на своем
стульчике. Наконец Петя убрал руку и взглянул на свою визави в упор:
— У меня жена исчезла.
Глаша тут же хотела переспросить: «Исчезла? Как это —
исчезла?», но, посмотрев на Петю, проглотила свой вопрос. Жена исчезла!
Красавица Сусанна, которую Кайгородцев называл Сузи, и было непонятно, то ли
это насмешливое прозвище, то ли наоборот — восторженное. И только, когда жена
как-то раз заехала за ним после работы и вошла в приемную — прелестная и яркая,
словно девушка с обложки модного журнала, — все поняли, что восторженное.
Петя смешно гордился своей женой. Примерно так мальчишка
может гордиться потрясным велосипедом, а юнец — шикарной папиной машиной.
Сусанна была его завоеванием, и вот теперь он говорит, что она исчезла. Кстати,
очень странное слово он подобрал — исчезла. Не пропала и не ушла.
— Когда? — кратко спросила Глаша, боясь
многословием разбередить Петино страдание. Страдание сидело в нем, притаившись,
словно кошка с выпущенными когтями.
— Неделю назад.
— Неделю? — ахнула Глаша. — И что ты делал
всю эту неделю?
— Ждал, — коротко ответил Петя и поднял на нее
печальное лицо — лицо Пьеро, от которого сбежала Мальвина.
Глаша поняла, что беседа в том же духе может длиться очень
долго, поэтому попросила:
— Петь, расскажи сам все толком. Как она исчезла? Может
быть, вы поругались?
Кайгородцев провел рукой по лицу и потерянно сообщил:
— Она все время поила меня горьким чаем. Ну, гадость,
веришь? Я постоянно спрашивал ее: «Сузи, почему чай такой горький?» А она
назидательно говорила: «Потому что это настоящий чай, а не то резаное сено,
которое засыпают в пакетики». Но когда приходили гости, чай никогда не бывал
таким отвратительным, как тот, что я в последнее время пью на ночь. У Сузи
появилась вдруг такая традиция — чай на ночь. Вроде бы он способствует
вымыванию из меня каких-то токсинов. Будто я работаю на химическом заводе!
— Не понимаю, что ты хочешь сказать, —
пробормотала Глаша. — Что Сусанна тебя травила?
— Я только сейчас сообразил, — понизил голос
Кайгородцев. — В те вечера, когда был горький чай, я рано ложился и спал
как убитый.
— А в другие вечера? — шепотом спросила Глаша.
— А в другие вечера было что-нибудь другое — какао, или
шоколад, или шампанское. Или мы вообще ужинали в гостях. А в прошлый
Понедельник…
