— Клянусь, я не понимаю, как до этого дошло!
— Зато я понимаю. — Глаша до голосу слышала, что
Витя сильно расстроен. — Ты поступил так мне назло. Ты понял, что она мне
понравилась и тебе это пришлось не по вкусу. А я, может, хотел за ней
поухаживать.
— Витя! Что ты несешь? Ей ведь не меньше сорока!
«Не меньше сорока? — про себя возмутилась Глаша. —
Ну, погоди же!»
— Ну и что? — хмыкнул сын. — Она бы занялась
моим сексуальным воспитанием.
— Витя!
— Ну что — Витя? Пап, мне на твоем месте было бы
стыдно.
— Сейчас я ее разбужу и выгоню, — заявил
Стрельников. — Так что ты не беспокойся.
— Да уже поздно беспокоиться. И вообще. Что это значит
— выгоню?
— А что мне с ней делать? — удивился тот.
— Я думаю, надо накормить ее завтраком и подвезти до
работы.
— С какой это стати?
— Теперь это твой долг.
— Я ничего ей не должен! — рассвирепел папаша. —
И как я буду с ней завтракать? Я не знаю, о чем с ней разговаривать.
— А о чем ты с ней вчера разговаривал?
— О том, что… Так, вообще.
— Ну вот и за завтраком поговори с ней вообще.
— Послушай, может быть, просто оставить ей записку?
— Ты что, ее боишься? — догадался Витя.
— С чего ты взял? Я ее боюсь! Надо же… Велика честь.
— Тогда пойди и свари для нее кофе.
— Может быть, она не пьет кофе, — пробурчал
Стрельников.
— Пап, так положено. Мужчина после ночи любви должен
сварить женщине кофе.
— Где ты нахватался этой ерунды?
— Я уже взрослый. Ты вот даже боишься, что я со дня на
день женюсь.
— В любом случае эта твоя знакомая не заслуживает
ничего, кроме подзатыльника.
— Моя знакомая? — возроптал Витя. — Ничего
себе ты сказал!
Глаша решила, что ей пора просыпаться. Вот уж она сейчас
отомстит этому грубому, отвратительному типу! Хотела вести себя примерно, но
теперь…
Она распахнула глаза и, потянувшись, позвала:
— Валерушка, дорогой! Я проснулась! И замерзла, погрей
меня!
В коридоре исступленно зашушукались, потом послышался
короткий приказ: «Витя, иди в свою комнату и закройся там». Хлопнула дверь,
послышались торопливые шаги, и Стрельников-старший появился на пороге. Он все
еще был в халате и смотрел на Глашу с таким плотоядным выражением, словно
твердо решил поджарить ее вместе с яичницей.
— Доброе утро! — мурлыкнула та и потерлась щекой о
подушку. — Иди сюда, я хочу тебя поцеловать!
— К-хм, — кашлянул герой-любовник. По его лицу
ходили тучи. — Целоваться не будем. Вчера… В общем, это была ошибка.
— Ну да! — не поверила Глаша. — И все, чем мы
занимались ночью, тоже?
— Тоже, — твердо сказал Стрельников.
Глаша сделала вид, что раздумывает.
— В любом случае, — наконец заявила она, — я
больше не старая дева. И за это всегда буду тебе благодарна.
Стрельников среагировал на ее слова примерно так же, как
если бы она выстрелила в него из пистолета, — схватился за сердце и
покачнулся.
— Значит, когда ты говорил, что влюблен до безумия, ты
лгал? — продолжала наступать она.
— Ты что, никогда не имела дела с пьяными
мужиками? — буркнул тот. — Тебе такого наговорят…
— Ты был не так уж сильно пьян, — покачала головой
Глаша.
— Нет, сильно, — уперся он. — Сейчас мы
позавтракаем, я отвезу тебя на работу, и мы навсегда забудем об этом неприятном
инциденте.
Кажется, он убедил себя, что может выйти сухим из воды.
— А моя поруганная честь? — воскликнула бывшая
старая дева и стянула футболку через голову.
Она была уверена, что Стрельников в смятении отвернется, но
вместо этого он только разинул рот.
— Подай мне мою одежду! — велела Глаша и полезла
из-под одеяла.
Он тут же бросился подбирать с пола предметы ее туалета и
совать ей в руки.
— Чем ты обычно завтракаешь? — спросил он, пятясь
к двери.
— Разве я смогу есть после того, что между нами
произошло? — патетически вопросила Глаша. — Чашечка кофе — это все,
что я в состоянии проглотить. Думаю, у тебя тоже нет аппетита.
— Тоже, — подтвердил Стрельников и убрался на
кухню.
«Все, — решила Глаша. — Алиби у меня в кармане.
Если выйти прямо сейчас, можно на работу и так успеть, на метро». По большому
счету ей было сейчас не до Стрельникова с его переживаниями. Хотя, конечно, при
других обстоятельствах…
Она быстро оделась и заглянула в кухню.
— Я решила обойтись без кофе. Вспомнила, что мне
сегодня надо прийти пораньше, можешь меня не провожать. Так что пока, целую
крепко — ваша репка, — произнесла она скороговоркой.
У Стрельникова в одной руке была чашка, в другой —
сахарница. Он молча выслушал Глашу и не двинулся с места. Она сама открыла
дверь и захлопнула ее за собой.
В палисаднике на месте куста боярышника зияла огромная
обугленная дыра, вокруг которой кто-то натыкал палок. Вероятно, из-за ночного
происшествия привратник выглядел вовсе не таким важным, каким показался ей
сначала. Он был тих и на Глашино «Доброе утро!» поздоровался подобострастно. Да
уж, этой ночью ему досталось!
Глаша старалась не думать о том, что совсем недавно держала
в руках бомбу. Вероятно, кто-то рассчитывал, что на воздух взлетит та машина,
под которую ее засунули. Кто же мог предполагать, что все так обернется?
Когда она явилась в центр, о Пете уже все знали. По приемной
расхаживал Андрей Васильевич Нежный с похоронным лицом, а Подвойская рыдала в
углу на стуле, время от времени всхлипывая басом. Глаше пришлось сделать вид,
будто она не в курсе дела.
— Что случилось? — спросила она, стараясь отогнать
от себя образ мертвого Пети, потерянно глядящего в потолок.
— Сегодня ночью погиб Петя Кайгородцев, — безо
всякого предисловия сообщил Нежный. — Убит в своей квартире.
— Боже мой! — Глаша без сил опустилась на стул.
Она и представить не могла, что, сказанные кем-то, эти слова произведут на нее
столь тяжкое впечатление.
— Кстати, Глаша, вы не знаете, где его жена? Сусанна?
— Откуда я могу знать? — испуганно отшатнулась
она. — Почему вы спрашиваете у меня?
— Я у всех спрашиваю. Сусанну не могут найти.
— И что?
— Как — что? Похоже, это она убила Петю. И ударилась в
бега. — Нежный потер пальцами виски. — Она мне всегда не слишком
нравилась. В ней чувствуется какая-то червоточина. Если вы понимаете, о чем я
говорю.
