— Я вас снаружи подожду, — сказала Глаша, не
вынесшая той вони, которую издавала предположительно дохлая мышь.
Оказавшись на улице, она поискала глазами Лидину машину и,
найдя, глубоко вздохнула. Потом огляделась по сторонам и поежилась. Пейзаж был
чудовищным. Могилы, кресты и абсолютно круглая луна на фоне старой часовни. Ни
ветерка, ни шороха.
Вдруг неподалеку темнота будто шевельнулась. Глаша
вздрогнула и вытянула шею. Так и есть! Среди могил что-то двигалось!
Еще мгновение — и появилась фигура в черном, которая
медленно пошла в ее направлении. Глаша разинула рот, чтобы завопить, но
подумала, что до смерти напугает если не Прямоходова, то уж Лиду точно. Лида
даст по газам и со страху улетит куда-нибудь в Дмитров, ищи ее потом.
Поэтому вместо того, чтобы орать, она попятилась к двери
сторожки. Через минуту фигура приблизилась, оказавшись сгорбленной старушкой с
палкой в руке.
— Дочка! — позвала она тихим голосом, и у Глаши
зашевелились волосы на голове.
«Сейчас позовет меня за собой, заведет в глухое место и
закусает», — обреченно подумала она, схватившись за горло двумя руками.
Старуха тем временем подошла совсем близко и глянула на Глашу черными глазами
из-под платка.
— Дочка! — снова позвала она. — Ты тут,
случайно, козла не видела?
Вибрируя, словно кусок жести, оторванный ураганом, Глаша
тупо переспросила:
— Ко… Кого?
— Козла! — повторила старуха и пояснила:
— Я из деревни, что за кладбищем. Козел у меня пропал.
Черныш. Пугливая такая скотина, всего боится! Один раз трахтур увидал, так убег
аж за реку. И вот опять! Прихожу давеча на луг — нет козла маво. И веревки нет.
Так с колышком и убег, нечестивец.
К побледневшей как полотно Глаше медленно возвращался
привычный цвет лица. Вот только руки по-прежнему так дрожали, что их пришлось
стиснуть изо всех сил.
— Нет, бабушка, — проблеяла она. — Я козла не
видела. Вообще никого не видела.
— Куды ж он делся-то? — сокрушенно вздохнула
старуха. — Я ж к нему привыкла. Он у меня все одно что собака. Сгибнет
где, жалко ж. Он один раз уже забирался на кладбище, непутевый. Насилу нашла
яво.
Старуха повернулась и побрела в обратную сторону, вертя
головой по сторонам. Когда она исчезла из виду, Глаша истово перекрестилась.
— Господи, спаси и помилуй! — прошептала она, и
тут сзади кто-то положил руку ей на плечо.
Она в ужасе подпрыгнула, и тут услышала голос Прямоходова:
— Молитесь? Молитесь, молитесь! Здесь самое место
подумать о вечном. Кстати, у вас двести рублей с собой?
Глаша подтвердила, что с собой, и они отправились к старой
территории по тропинке вдоль ограды. Издали было видно, что Лида и Жора
продолжают возиться в салоне.
Глаша покачала головой и, не удержавшись, фыркнула себе под
нос. Ей было немножко смешно, немножко завидно. По-идиотски остриженная и
подкрашенная зеленой краской, Лида, кажется, была счастлива до полного
офигения.
Когда Глаша с Прямоходовым открывали калитку, ведущую к
старым захоронениям, Лида с трудом оторвалась от Жоры и с чувством воскликнула:
— Вон они, искатели приключений! Как ты думаешь, Жорик,
что можно делать на кладбище после полуночи?
— Колдовать, — тут же нашелся Жора и неожиданно
заявил:
— Жрать хочу до безумия. У нас ничего с собой нет?
— Ничего, — обеспокоилась Лида. — Но пока
Глаха колдует, можем прикупить чего-нибудь. Помнишь, мы проезжали такую
палатку, тут, недалеко.
— Хорошая мысль, — одобрил Жора. — Поедем
быстрее.
— А Глаха не подумает, что мы ее бросили?
— Да мы быстро! Одно колесо — тут, другое — там.
Противостоять ему Лида не могла, поэтому развернула
автомобиль и отправилась искать палатку с едой, чтобы накормить пылкого и все
еще растущего Жору, расходующего массу физической энергии и потому вечно
голодного.
Глаша тем временем семенила по асфальтовой дорожке, стараясь
не отставать от своего спутника. Прямоходов шел уверенно, по-хозяйски
насвистывая, как фермер, показывающий свои угодья заезжим гостям.
— Вот тут ты аккуратней иди, — предупредил он,
замедлив шаг и ткнув пальцем в темноту. — Тут у нас могилка разрыта. Для
нового постояльца. Завтра хороним.
— А разве здесь еще закапывают? — спросила Глаша
дребезжащим голосом. Ей было здорово не по себе, несмотря на жизнерадостного
спутника и фонарик, которым он водил по сторонам.
— Если землю заранее застолбили, то закапывают, Обратно
будем возвращаться, гляди в оба. А то шаг в сторону — и привет!
— Долго еще? — жалобно спросила Глаша.
— Уже пришли, дамочка, не гоношись. Вот, — гордо
сказал он и посветил на фотографию. Глаша увидела улыбающегося Петю и
вздрогнула. Что он тогда говорил насчет техники умерщвления? Что если постоянно
представлять человека мертвым, он умрет. Она тогда еще посмеялась над ним, и
вот… Петя мертв, и его снимок все еще украшает могилу какого-то Мультяпова.
— Греби сюда! — велел Прямоходов и взялся за
шишечку ограды. — Видишь, пумпочка? Нажимаю, поворачиваю и… Гляди на
фотографию!
Он снова посветил на плиту, и Глаша увидела, как большой
овальный снимок с громким щелчком открылся, словно крышка шкатулки.
— Опа-на! — радостно засмеялся Прямоходов. —
Тайник у нас тут, дамочка, во как!
— А в тайнике что? — спросила Глаша, изумленно
взирая на открывшуюся в плите нишу.
— В тайнике ничего! — возвестил тот. — Пусто.
Если чего и было, оттуда до нас все вытащили.
— И что теперь?
— Теперь? Теперь гоните двести рублей!
Прямоходов как будто бы обиделся, что тайник не произвел на
Глашу нужного впечатления. Она не скакала от радости и не ахала, прижимая ручки
к груди.
— Двести рублей, — забормотала она и полезла в
сумочку. — Сейчас, сейчас…
Копаясь в кошельке, она неожиданно вскинула голову.., и
увидела привидение.
Привидение медленно плыло по асфальтовой дорожке в сторону
выхода с кладбища. Оно было большим и ослепительно белым, если не считать двух
черных пятен, похожих на огромные глаза.
Прямоходов не успел рта раскрыть, как Глаша лягушачьим
прыжком преодолела разделяющее их расстояние и вцепилась в его плечи ногтями.
— Эй! — закричал тот. — Вы что, дамочка,
опупели? Больно же!
— Там… — прошелестела Глаша, выпучив все, что у нее
выпучивалось, — там… Лучше не оборачивайтесь!
Прямоходов, конечно, мигом повернулся и, увидев привидение,
веселым голосом сообщил:
