— Я же вижу, что творится! — взмахнул руками
тот. — Не ты, так другая престарелая штучка может совратить его! Это же
просто поветрие какое-то.
— Тоже мне, наседка! — обиделась Глаша. — И
вообще: какая я тебе престарелая? Если престарелая, нечего изображать из себя
рыцаря в сияющих доспехах!
— Прости, что обидел, — исходя ядом, ответил
Стрельников, — но ты уже немолода, и этот факт не утаишь.
— Пошел ты! — сказала Глаша.
— Я пошел спать, — заявил тот.
Он рывками стащил с себя одежду, завернулся в простыню и
улегся на диван, отвернувшись носом к стене. Глаша тоже легла и, погасив свет,
долго смотрела на него в темноте. Он напоминал ей большой кокон. «Интересно,
что из него вылупится утром?» — подумала она перед тем, как провалиться в сон.
Глава 7
Утром из Стрельникова вылупился мужчина, опаздывающий на
работу. Глаша проснулась, когда он уже зашнуровывал ботинки, держа во рту кусок
колбасы.
— Надеюшь, ты никуда сегодня не пойжешь! —
прошамкал он, сворачивая шнурки в бантики. Проглотил кусок и поднялся на ноги:
— Скажи, что плохо себя чувствуешь.
— Чего это вдруг? — трусливо спросила Глаша, хотя
отлично знала — чего.
Синие «Жигули» без номеров! Вдруг они поджидают ее
где-нибудь возле дома? Все-таки она пообещала не покидать квартиру, но через
полчаса раздался телефонный звонок, и Глаша услышала на том конце провода голос
Нежного.
— Глашенька, я завтра встречаюсь с коллегами из
Канады, — сообщил он. — Не могли бы вы не задерживаться? Нам с вами
нужно обговорить концепцию моего выступления о взаимовыгодном сотрудничестве.
Глашенька начала было бормотать что-то насчет того, как у
нее болит голова и вообще, но Нежный либо сделал вид, что не понимает ее намеков,
либо ему и в самом деле были глубоко чужды переживания подчиненных.
Ничего не оставалось делать, как пилить на службу. На улице
Глаша вела себя максимально осторожно и не подходила к краю тротуара. Когда она
наконец открыла дверь профилактического центра, то была мокрой с головы до ног
и чувствовала себя, как молодой боец, справившийся с опасным заданием.
— Глашенька, — сказала Раиса Тимуровна плаксивым
шепотом, — Глашенька, Андрей Васильевич бесчинствует. Петр Сергеевич
никогда себя так не вел!
— Что значит — бесчинствует? — тоже шепотом
спросила та.
— Он заставляет меня бегать за кофе в соседний
ресторан! — расширила глаза та. — Бросил на стол пятьсот рублей и
велел купить шариковых ручек и бумаги, как будто я собака какая!
— Собаки, Раиса Тимуровна, не способны ходить за
покупками, — раздался ласковый голос Нежного, который появился в приемной
буквально ниоткуда. — В ином случае я бы посадил за ваш стол своего
шарпея. Ему и зарплату платить не надо.
Подвойская, потратившая на свой маленький бунт все душевные
силы, тотчас же растеклась по стулу, словно кусок опавшего теста.
— Я, Андрей Васильевич, готова вам помогать, —
сказала Глаша, чтобы отвлечь его внимание.
— Не надо мне помогать, — все так же ласково
ответил тот. — Просто выполняйте свою работу.
«А ты мне не нравишься, — неожиданно подумала
Глаша. — Сутенер хренов!»
Нежный поманил ее за собой в кабинет и велел:
— Присаживайтесь. Умеете стенографировать?
— Нет, — сказала Глаша и добавила:
— Я же референт, а не секретарша.
— Ничего-ничего, — успокоил ее тот. —
Дорастете и до секретарши.
Это было так обидно, что Глаша даже прикусила губу. Неужели
теперь придется работать под началом у этого типа?
— Петя обращался с вами по-другому, да? —
неожиданно спросил Нежный, прочитав Глашины мысли у нее на лице. — Ну,
извините. Я нервничаю, знаете ли. Убийство — это такое дело! — Он воздел
указательный палец вверх, показывая, какое серьезное дело — убийство. —
Хорошо хоть, оно не имеет непосредственного отношения к нашему профилактическому
центру.
— Откуда вы знаете? — не удержалась и спросила
Глаша.
— Как откуда я знаю? — опешил тот. —
Следствие не скрывает, что подозревает в убийстве Кайгородцева его жену. —
Нежный закинул ногу на ногу и поглядел на Глашу ярко-синими глазами в
упор. — Думаю, она не просто так пропала. Наверное, покончила с собой,
бедняжка, когда поняла, что натворила.
— Ничего она не покончила! — заявила Глаша. —
Она жива и прекрасно себя чувствует. Я только вчера с ней разговаривала.
Нежный криво улыбнулся:
— Что вы такое говорите, Глаша? Ничего она не жива. Она
покончила с собой, другого и быть не может. Шутка ли — разбить голову
собственному мужу!
— Она жива, Андрей Васильевич! — уперлась Глаша.
Несмотря на то что большой босс сохранял прежнее выражение
лица, она почувствовала в нем некий тектонический сдвиг. Живая и здоровая
Сусанна совершенно точно не вписывалась в его миропостроение. Глаша решила идти
ва-банк.
— Я могу вам доказать! — заявила она, решительно
достав из сумочки бумажку с номером мобильного телефона, который ей вчера
дали. — Вы ведь хорошо знаете голос Петиной жены? То есть вдовы?
— Да, хорошо, — странным голосом ответил
Нежный. — А какое это имеет значение?
— Имеет. Просто слушайте и ничего не говорите.
Она набрала номер и, дождавшись ответа, воскликнула:
— Сусанна! Это Глаша Медвянская.
После чего сунула трубку в руки Андрея Васильевича.
— Здравствуйте, Глаша! — воскликнула трубка очень
узнаваемым голосом Сусанны Кайгородцевой — низким и хрипловатым. — У вас
какие-то новости?
Нежный окаменел, и Глаша еле вырвала телефон из его
скрюченных пальцев.
— Я тут на работе, — не зная, как, собственно,
объяснить свой звонок, начала Глаша. — У нас говорят, будто бы милиция
ищет ваше тело. Они там считают, что вы убили Петю, а потом в порыве отчаяния
покончили с собой. Может быть, вам стоит все-таки объявить о том, что вы живы?
Собственно, это все, что я хотела сказать.
— Я подумаю, Глаша. Спасибо, что позвонили.
Нежный сидел очень прямо и смотрел сквозь стену в мировое
пространство. Его зрачки казались средоточием ужаса.
— Не может быть! — прошептал он и вдруг совершенно
неожиданно для Глаши закричал тонким голосом:
— Сука! Сволочь! — И забил кулаками по
полированной поверхности стола. Одновременно он топал ногами и мотал головой.
На его губах показалась слюна.
Глаша вскочила на ноги, рассыпав по полу листы из папки.
— Андрей Васильевич! — испуганно пробормотала
она. — Вы что?
