— Прочь отсюда! Прочь! — визжал тот, продолжая
биться в истерике. — Уйдите с моих глаз!
Глаша вылетела из кабинета, словно ракета с космодрома.
Впрочем, ей не дали набрать скорость: в приемной столпились все, кто был в этот
момент на работе, и она попала в мягкие объятия Левы Бабушкина.
— Тихо-тихо! — пробормотал Лева, испуганно
прижимая Глашу к себе двумя руками. — Он не погнался за тобой, все хорошо.
— Глашечка! — басистым шепотом спросила Раиса
Тимуровна. — Это что ж ты ему прищемила, что он так зашелся?
— Я это, — сказала Глаша, бегая глазами по
сторонам. — В общем, это…
— Все ясно! — заявил Саша Ашмаров. — Пациент
в шоке.
— Надо дать ей водки, — высказал идею электрик,
который пришел заменить розетку.
Глаша громко икнула, и Саша сказал:
— Водка у меня есть. Тащи, Лева, ее ко мне в кабинет.
— Тащи сам, у меня там пациент на аппарате.
Ашмаров положил ладонь Глаше между лопаток и сильно нажал.
— Ножками топ-топ, — приговаривал он, заталкивая
ее к себе. — Рюмочку хлоп-хлоп!
— Прекрати! — взвизгнула Глаша, треснув его по
руке. — Не строй тут из себя великого утешителя! Я знаю, что ты приезжал к
Пете в ту ночь, когда его убили! Я тебя видела!
Ашмаров отпустил ее и, засунув руки в карманы, спокойно
сказал:
— Ну и что? Я тебя тоже видел.
— Ты торчал на лестничной площадке! — продолжала
наступать Глаша.
— А ты вошла прямо в квартиру.
— Но ты ничего не сказал милиции!
— Ты тоже не сказала.
Глаша рухнула на стул и шепотом спросила:
— Саш, кто его убил?
Ашмаров улыбнулся странной скользящей улыбкой и пробормотал:
— Я думал — ты.
— Ты что?! Разве я могу убить?
— Любая женщина может, — пожал он плечами. —
Когда я тебя увидел, то решил, что вы с Кайгородцевым законспирированные
любовники.
— От него жена сбежала, — пояснила Глаша. —
Он попросил помочь ее найти. Попросил как референта, а не как женщину.
— Ага, — сказал Ашмаров, и было неясно, поверил он
ей или нет.
— Саш, но я правда не убивала! — сказала Глаша,
собираясь зарыдать, и даже шмыгнула носом, как бы обещая бурю.
— Так, — Ашмаров ловко достал из шкафа початую
бутылку и рюмку. — Глаша, тормози! Вот тебе немного тормозной жидкости.
Не говоря ни слова, та опрокинула в себя водку и жарко
задышала Ашмарову прямо в лицо:
— Но если ты там стоял, то должен был видеть, кто
входил в квартиру, а потом выходил из нее!
— А ты знаешь, зачем я вообще приходил к Кайгородцеву?
— Зачем? — спросила Глаша, чувствуя, как водка
согревает ее изнутри.
— У меня к нему был серьезный разговор. Я, Глаш, хочу
уйти из центра, начать собственное дело.
— Поэтому ты поперся к нему ночью? — с подозрением
спросила та.
— Я Кайгородцеву был должен, — признался Ашмаров,
пощипывая подбородок. — И деньги, и вообще… Я крепко у него на крючке
сидел, он не хотел меня отпускать.
— Еще бы! — кивнула Глаша, искренне считавшая, что
без Саши центр потеряет половину своих клиентов.
— Вот я и поехал к нему домой, чтобы обсудить все, так
сказать, в неформальной обстановке. Петя только дома расслаблялся. В другое
время к нему было не подступиться.
— А почему ночью-то?
— С чего ты вообще решила, что я поехал к нему ночью?
— Когда я уходила, в луже перед подъездом плавал твой
окурок. Он даже не успел размокнуть, так и лежал там, словно скрюченный палец.
— Ну у тебя и глаз! — поцокал языком Саша. —
На самом деле я не ночью приехал, а вечером. Но все думал, не отказаться ли мне
от своей затеи. Думал, думал, а тут ты появилась. Я тебя в окно увидел и
поднялся повыше. Ты вошла, и вы там с Кайгородцевым затихли. Я решил, что все —
остаешься до утра, и ушел. Завернул в ресторанчик поесть и, пока ел, опять все
переиграл. Окна светились, и я решил вас с Кайгородцевым, ну.., застукать, что
ли. Чтобы он посговорчивее стал. Подошел к подъезду, окурок в лужу бросил, а
тут ты выскакиваешь. Я едва успел спрятаться за угол.
— И что ты сделал? — спросила та.
— Поднялся. Зашел, увидел — дверь открыта. А в квартире
— тело. А дальше, сама понимаешь…
— Сбежал, конечно.
— А мне охота была связываться? Ты что? Это следователи
еще не откопали, сколько я Кайгородцеву бабок должен. Откопают — живенько меня
поджарят, как карася к обеду.
— Ты можешь себе представить, — сказала Глаша,
выстукивая носком туфли «Танец с саблями», — я слушала Стинга в наушниках
в комнате его жены. Потом выхожу — а он мертвый!
— Могу, — криво ухмыльнулся Ашмаров, и тут в
приемной послышалась какая-то возня и сдавленные вскрики.
— Что это там такое? — с подозрением спросила
Глаша.
— Наверное, большой босс подрался с Раисой Тимуровной.
Они оба выглянули из кабинета и увидели, что Подвойская
стоит посреди приемной с подносом в руках, а сзади в нее двумя руками упирается
уборщица Люся. Первая заваливается назад и топочет ногами, не желая сдавать
позиций, а вторая пыхтит и хихикает.
— Что тут у вас? — спросил Ашмаров, с интересом
оглядывая мизансцену.
— Не понесу я ему кофе! — прошипела Подвойская.
— Бастуете, Раиса Тимуровна?
— В обращении ко мне он использовал ненормативную
лексику! — распалилась та.
— Давайте я отнесу, — предложила Глаша. Теперь,
когда все улеглось, ей хотелось посмотреть, как Нежный себя поведет с ней.
Интересно, с чего он вдруг сорвался, как только услышал
голос Сусанны Кайгородцевой? Такое впечатление, что его потряс сам факт, что
она жива и здорова. Он был уверен, абсолютно уверен, что она покончила с собой!
Глаша отняла у Раисы Тимуровны поднос и, не постучав,
проскользнула в дверь директорского кабинета. Нежный разговаривал по телефону,
стоя у окна, и не услышал, как она вошла.
— Что ты наделал, дегенерат, а?! — Голос его был
наполнен яростью и злобой. — Перестань визжать, как баба, заткни пасть! Ты
хорошо меня понял? Сиди в гостинице и не рыпайся. Я сейчас приеду, и мы будем
разбираться.
Он отключился, и Глаша поскорее кашлянула, как будто только
что вошла.
— Андрей Васильевич, ваш кофе! — пропела она и
смело поглядела ему в глаза.
Нежный сделал над собой усилие и с очаровательной улыбкой
поблагодарил:
