— Думаешь, мы его еще застанем? — Глаша вскинула
руку с часиками к самым глазам.
— Следователи часто задерживаются, — будничным
тоном заметил тот.
— Может быть, позвонить ему?
— Да ладно, нам ехать пятнадцать минут.
— А тебе что, неинтересно, как мне удалось узнать, кто
убийца?
— Мне интересно, но ты все равно не успеешь рассказать
толком. И учти, что следователю прокуратуры нужна будет вся история в
подробностях. Безо всяких там женских хитростей и липовых алиби.
— Что это ты имеешь в виду? — подозрительно
спросила Глаша.
— Я имею в виду нашу совместно проведенную бурную ночь.
Это когда ты все успела — и поприсутствовать при убийстве своего шефа, и со
мной на простынях поваляться…
— А я что, долго скрывала правду? Я ведь тебе почти
сразу призналась — между нами ничего не было!
— Приехали, — буркнул Стрельников и показал
подбородком на подъезд, в который им предстояло войти.
Глаша двумя руками пригладила волосы и полезла за пудреницей
и помадой.
— Я одну минутку! — попросила она.
— Можешь не стараться. Этот тип не замечает, как выглядит
женщина, если только она не подозреваемая.
Они прошли по коридору и остановились в самом конце.
— Вот его кабинет, — сказал Стрельников и толкнул
дверь.
Глаша протиснулась внутрь одновременно с ним. В кабинете
стояли два стола, за одним из которых сидел похожий на воробушка мужчина с
крошечным чубом, торчащим вверх, и маленьким курносым носом.
— Добрый вечер! — сказал Стрельников, приложив
руку к воображаемой фуражке. — Не помешаем?
— Привет — ответил воробушек и вскочил со своего
места. — У вас дело, да?
— Вот женщина хочет рассказать следователю прокуратуры
об убийстве.
— Угу, — буркнул воробушек и, подхватив папку с
бумагами, вышел вон.
Глаша подвинула себе стул и села.
— Не очень-то он приветлив, твой Валера.
— Да это не Валера! — ответил Стрельников.
— Да? А кто же Валера?
— Ты что, не знаешь, кто в этой комнате Валера?
Глаша несколько секунд неотрывно смотрела на него, потом
сердито сказала:
— Если это месть за ту ночь…
— Да ладно, я не мстительный! Разреши представиться —
следователь прокуратуры В. Н. Стрельников. Прошу любить и жаловать.
— Ага, ты еще скажи, что каждому следователю выдано по
«Опелю» для несения государственной службы!
— Личный транспорт — личное дело каждого, — важно
заявил тот.
— Ты, наверное, взяточник, — мрачно заметила
Глаша.
— У меня состоятельные родственники, тебя устроит такое
объяснение?
— Какие у тебя родственники, кроме Вити?
— У меня брат — большой человек. Это я тебе по дружбе
рассказываю. Ладно, гражданка Медвянская, у вас я взятку вымогать не стану.
Давайте, излагайте свое дело, и побыстрее.
— Значит, так, — сказала Глаша и нервно огляделась
по сторонам. Потом снова перевела глаза на Стрельникова И воскликнула:
— Господи, зачем ты меня сюда притащил!
— Чтобы ты прониклась важностью того положения, которое
я занимаю.
— Нет, это просто невероятно! Я отыскала Витю на пляже,
чтобы он помог мне выпутаться из неприятного дела, а его папаша оказался
следователем прокуратуры, который, вместо того чтобы помочь попавшей в беду
женщине, угрожал ей и даже пытался подкупить!
— Да, дорогая, когда дело касается Вити, я становлюсь
гнусным типом. С этим тебе придется смириться раз и навсегда.
Глава 8
Большая и хмурая, как Дольф Лундгрен, Раиса Тимуровна
заваривала в закутке кофе. К ее прическе двумя шпильками была пристегнута
маленькая белая шапочка, похожая на кастрюльку.
— Сейчас явится, — ворчливо сказала она Глаше,
имея в виду Нежного. — Потребует горячий кофе и булку. Будто я не
секретарша в офисе, а его личная домоправительница.
— Как вы думаете, у него пистолет есть? —
неожиданно спросила Глаша.
— Какой пистолет? — тут же насторожилась
Подвойская.
— С пулями, — промямлила Глаша.
— Наверняка есть, — рассудительно заметила
та. — Он без охранника ездит, а все ж таки человек с положением. —
Она понизила голос и добавила:
— И он очень злой. Может, сразу это и незаметно, потому
что у него глазки синие да губки алые, но я-то знаю!
Накануне вечером Глаше пообещали, что каждое слово,
сказанное в кабинете Нежного, будет записано и передано в компетентные органы.
Ее задача состояла в том, чтобы испугать большого босса. И заставить его
проболтаться.
— А если он меня задушит? — спрашивала Глаша. Она
ни за что не хотела соглашаться на роль шантажистки, которую ей навязывал
Стрельников. — У него брат, впадающий в состояние неконтролируемой ярости,
да и у самого Андрея Васильевича с нервами не так, чтобы очень.
— Он не станет душить тебя в собственном
кабинете! — убежденно говорил тот, — Он ведь не дурак! Он пообещает
заплатить за молчание и назначит встречу в таком месте, где не будет
свидетелей. А днем, в профилактическом центре, где полно сотрудников и
пациентов, ты можешь ни о чем не волноваться! Кроме того, я буду в машине возле
входа и, если что, успею прийти тебе на помощь.
— Ну да! — не поверила Глаша. — Пока ты
дотрусишь от машины до кабинета, меня можно будет десять раз укокошить.
— Глаша, ты сама сказала, что он должен понести
наказание.
— Я не для того сказала, чтобы подвергать себя риску, а
совсем наоборот!
— Ты рискуешь только одним — остаться без работы.
— А ты рискуешь остаться без меня!
Стрельникова это не проняло, и Глаша вынуждена была
подчиниться. И вот теперь она мандражировала, ожидая, когда Нежный явится в
профилактический центр и нужно будет его шантажировать.
— Глашечка, ты чего-то боишься! — заявила Раиса
Тимуровна, глядя на нее с подозрением. — Он что, пристает к тебе?
— Кто? — сделала удивленные глазки та.
— Кто-кто? Он.
— Да, он пристает! — неожиданно согласилась Глаша.
Ей надо было хоть как-то объяснить свое нервическое состояние, и она решила,
что на фоне двух убийств эта маленькая ложь проскочит незамеченной. Откуда ей
было знать, сколь жестоко она заблуждается!
— То-то я смотрю, ты как пришла, так все и снуешь
туда-сюда и трясешься вся, как в ознобе!
