— Наташа заберет его в половине одиннадцатого! —
крикнул Коля из окошка своего старенького, но чистенького «москвичка», как он
его называл.
— Ох, Глашка, плохо иметь работающую маму и отца с
ненормальным рабочим днем, — пожаловался Дениска.
— С ненормированным, — усмехнулась та.
— Ты не забыла, что у меня скоро день рождения? —
неожиданно спросил Дениска. Он был такой же рыжий и серьезный, как его мать…
— Не забыла. А что ты хочешь получить в подарок?
— Русско-арабский словарь! — выпалил ребенок.
— Чего-о? — Глаша даже приостановилась. —
Зачем это он тебе нужен? Ты ведь арабского не знаешь.
— Ну, вот я и буду учить!
— Миленький, но как ты сам будешь учить? У тебя ничего
не получится.
— Я так и знал, — хмуро сказал Дениска. —
Меня все отговаривают.
У племянника была настоящая страсть к языкам. Родители
оплачивали ему частного преподавателя французского, но мальчишке все время
хотелось чего-нибудь экзотического. Он тратил уйму времени на придумывание
шифров и секретных кодов, срисовывал надписи с вьетнамских полотенец и, вскрыв
на Новый год копилку, приобрел себе в «Библио-Глобусе» учебник финского с двумя
аудиокассетами.
— Ладно, мы об этом еще с тобой поговорим, —
пообещала Глаша. — Куда пойдем?
— За едой! — без колебаний ответил
племянник. — Папа накормил меня чем-то ужасным.
— Чем ужасным?
— Не знаю, что это было. Оставшиеся полкастрюли он
выбросил в мусоропровод, чтобы мама не увидела. Глаш, а что это за иероглифы у
вас на вывеске?
— Понятия не имею. Наверное, «Я здоров!», только
по-китайски.
— У вас что, врачи — китайцы? — оживился ребенок.
— Ни одного китайца, — расстроила его
Глаша. — У нас даже точечный массаж делает доктор по фамилии Сидоров.
— Значит, иероглифы — это так, для лохов?
Глаша вынуждена была согласиться, что для лохов. Они зашли в
магазин полуфабрикатов и купили пиццу, которая готовится в духовке. После ужина
Дениска уселся смотреть телевизор, а Глаша забралась с ногами на диван и снова
стала размышлять о «домашнем задании» Кайгородцева.
Петя совсем не походил на злодея. Но зачем он пытается
втянуть её в дело с исчезновением жены, если не для того, чтобы подставить? Не
может же он на самом деле думать, что у Глаши есть детективные способности? И
почему он решил, что ей можно доверить конфиденциальную информацию? Да, они
работают вместе уже больше двух лет, но никогда прежде Пете не выпадал случай
убедиться в неколебимости честного Глашиного слова. Они даже не были
приятелями: не пили пиво после работы, не дарили друг другу мелкие пустяки на
праздники, не обменивались смешными колкостями в конце рабочего дня. Неужели
Кайгородцеву и в самом деле не к кому больше обратиться?
Едва она про это подумала, как зазвонил телефон.
— Глаш, это я, — сказала трубка голосом
Кайгородцева. Раздался тяжелый вздох. — У меня мандраж. Давай ты начнешь
действовать завтра с утра?
— Ну… Давай, — согласилась Глаша. Больше ей все
равно сказать было нечего.
— Приезжай ко мне на кладбище к десяти часам.
— К тебе на кладбище? — дрогнувшим голосом
спросила та. — Ты что, уже переселился?
— Я живу рядом, — поспешно поправился Петя. —
Рядом с кладбищем. Я же тебе говорил!
— Петь, ну ты вообще! — рассердилась Глаша. —
У меня, между прочим, нервы.
— Глаш, у всех нервы, ты, главное, не опаздывай, тебе
еще в типографию завтра после полудня.
«Свинья, — подумала она, положив трубку на
место. — Уже неделю, как его жена пропала, сев в незнакомую машину темной
ночью возле кладбища, а он хладнокровно отслеживает, как идут дела с рекламным
буклетом. Вот и выходи замуж за красивых, деловых и непьющих! Думаешь, что он
ради тебя готов на все, а ему по плечу только такой подвиг, который не повредит
карьере».
Глава 2
Ради маскировки она взяла с собой детский набор —
пластмассовые грабли, совок и ведерко, из которых Дениска уже «вырос». Если
кто-нибудь будет за ней следить, подумает, что она идет прибираться на могилку.
Хотя кто может за ней следить?
Кайгородцев недвижно стоял возле центрального входа на
кладбище, словно часовой, которому запрещено смеяться, плакать и вообще
реагировать на окружающее. Завидев Глашу, он ожил и засуетился.
— Это там, — сообщил он, тыча пальцем в
сторону. — Калитка, через которую Сузи проникла на территорию.
Глаша взглянула на него с жалостью и сказала:
— Тогда тронулись.
— А что мы будем делать? — спросил Петя. —
Ведь я не отважился войти внутрь и поэтому не знаю, куда, собственно, она
ходила!
— Проведем следственный эксперимент, — заявила
Глаша. — Сейчас ты постоишь, покуришь и пойдешь от калитки в сторону дома
примерно с той же скоростью, с какой шел той ночью. И остановишься там, где
остановился, когда услышал шум мотора, договорились?
— Это долго, — предупредил Петя. — Я курил, а
потом медленно шел…
— Отлично, делай все, как тогда. В точности все, как
тогда!
Кайгородцев перебежал на другую сторону улицы и выжидательно
посмотрел на Глаша. Она, в свою очередь, засекла время на часах и сделала
отмашку:
— Пошел!
Петя добыл из кармана сигарету и принялся сосредоточенно ее
курить. Потом в пыль растер окурок и тронулся в путь, заплетая ногу за ногу.
Судя по всему, той ночью домой он возвращался в тяжких раздумьях. Ушел не
слишком далеко и снова встал.
Глаша нервно посмотрела на часы. Кайгородцев стоял, сунув
голову в куст боярышника, и не двигался.
— Петь! — крикнула она, подходя поближе. —
Что ты там делаешь?
Кайгородцев высунул красное лицо из листвы и застенчиво
ответил:
— Писаю.
Глаша вытаращила глаза.
— Петя, ты что, очумел?
— Но это ведь я не сейчас писаю, — раздосадованно
ответил он. — Это я тогда. А сейчас просто изображаю. Ты сама хотела
достоверности.
— Ну.., давай действовать более условно. Итак, ты пошел
дальше.
— Да. Я был примерно вот тут, когда обернулся и увидел
машину. И Сузи, которая выходила из калитки.
— Отлично, — кивнула Глаша. — На все про все
ушло четыре минуты. Примерно. Ну, допустим, пять. Две минуты туда, две,
обратно, одна — там.
— Где там? — с интересом спросил Кайгородцев.
— Не знаю, где. Где-то там, внутри. Пошли скорее.
— А может, одна минута — туда, другая — обратно и три
там? — спросил Петя, засовывая руки в карманы.
