– Если отпустите, я все расскажу, – неожиданно оживился он.
– Ну нет, дорогой мой, – усмехнулась я, – отпускать я тебя не собираюсь. Ты и так все расскажешь.
– Тогда вам я ничего говорить не буду, – заявил он и снова повесил голову, уставившись на свое пострадавшее колено.
У меня в кармане запрыгал мобильный телефон. Я посмотрела на часы: второй час ночи, кто же может звонить в такое время? На экране мобильного телефона высветился номер Порошина.
– Слушаю тебя, Володя, – поприветствовала я своего припозднившегося собеседника.
– Полагаю, ты уже знаешь, что твоя подруга ранена и находится в больнице? – поинтересовался Порошин, игнорируя мое приветствие.
– Разумеется, – ответила я, – интересно только, как ты об этом узнал? В санатории мы зарегистрировались под другими именами.
– В вещах твоей подруги нашли паспорт на имя Снежаны Александровой.
– Понятно, – ответила я, сворачивая на пригородную трассу, ведущую к больнице.
– Ты знаешь, кто это сделал? – продолжал Володя.
– Знаю. Этот человек сейчас сидит рядом со мной.
– Даже так?! – Он был искренне удивлен. – Так вези его ко мне, или лучше я сам за ним приеду.
– Не стоит, Володя, – успела ответить я, и тут неожиданно Артем запаниковал и попытался завладеть рулем.
Воспользовавшись тем, что, разговаривая по телефону, я держала руль одной рукой, Артем больно схватил меня за запястье и резко отдернул в сторону мою руку. Машина завиляла, на заднем сиденье застонал раненый Виталий. Мобильный телефон выпал и завалился под педаль тормоза. Я старалась избавиться от Артема, а он, удерживаемый наручниками, продолжал хватать меня то за руку, то за волосы. Я с трудом удерживала руль машины одной рукой, защищаясь от ударов обезумевшего парня. Мои попытки надавить на тормоз были безрезультатными: телефон не позволял выжать педаль, автомобиль продолжало швырять из стороны в сторону. Мне повезло, что в такое позднее время на трассе не было машин. В конце концов мне удалось схватить Артема за волосы. Я несколько раз ударила его головой о панель, он немного ослабел, но был еще в сознании, и тогда я откинула его на спинку сиденья и локтем ударила в шею. Артем крякнул и окончательно сник. Теперь я могла переключить все свое внимание на дорогу. Выравнивая автомобиль, я продолжала удерживать скорость восемьдесят километров, потом, постепенно отпуская педаль газа, сбросила до пятидесяти. Пока машина шла ровно на небольшой скорости, левой ногой я попыталась выбить из-под педали мобильный телефон. Мои старания довольно быстро были вознаграждены, и мне удалось остановить машину на обочине.
Под ногами болтался несчастный мобильник. Слава богу, он не разбился, хотя на экране и появилась некрасивая царапина. От удара телефон отключился, мне пришлось снова врубать его, используя ввод пин-кода. Едва связь была налажена, как раздался пронзительный звонок: это снова был Порошин.
– Женька, ты жива? – заорал он в трубку. – Что там у тебя происходит?
– Володя, я еду в больницу, у меня в машине двое раненых.
– В какую больницу, в какую?
– В восемьдесят девятую, где Зинке операцию делают.
– Я буду там через двадцать минут, – решительно сообщил он. – Будь поосторожнее, Охотникова! Я тут с ума чуть не сошел!
– Ты переживаешь за меня? – усмехнулась я.
– Нет, я за твоих раненых переживаю, – быстро сориентировался Порошин и отключился.
Я откинулась на спинку сиденья: мне необходим был хотя бы пятиминутный отдых. Нога ныла после удара металлическим прутом, ободранная спина вся горела.
– Что происходит? – послышался тонкий голосок Виталика.
– Все хорошо. – Я немедленно пришла в себя и повернула ключ зажигания. – Скоро ты будешь в больнице.
Я подъехала к приемному отделению и дважды нажала на гудок, призывая на помощь санитаров. Но вместо них на пороге приемного отделения появилась упитанная женщина лет шестидесяти.
– Что случилось? – лениво поинтересовалась она.
– У меня двое раненых в машине, скорее несите носилки!
В первую очередь я помогла санитарам вытащить с заднего сиденья Виталика. Он уже пришел в себя и, едва его погрузили на носилки, схватил меня за руку и тихо сказал:
– Не оставляйте меня, пожалуйста!
– Я с тобой, – успокоила я парнишку и пошла рядом с ним в приемное отделение.
Он крепко сжимал мою ладонь и болезненным, усталым взглядом смотрел на меня, не произнося ни слова.
– Девушка, – окликнул меня один из санитаров, – этого отстегните, пожалуйста, мы ведь не можем его вместе с дверью положить на носилки.
Я вспомнила, что Артем прикован наручниками к двери машины.
– Иду, – крикнула я санитарам, потом посмотрела на Виталика с грустной улыбкой: – Все будет хорошо. И спасибо тебе за помощь. – Я коснулась его щеки прохладными губами, он улыбнулся и выпустил мою ладонь из своей руки.
– Если понадобится, я всегда буду рядом с вами… буду защищать вас, – ответил он и закрыл глаза.
Порошин влетел в приемное отделение как ошпаренный. За ним следом вошли еще двое мускулистых парней из убойного отдела.
– Как ты? – Он бросился ко мне.
– Хорошо, – устало ответила я.
– Тебе тоже не мешало бы показаться врачу, – сказал он, оглядев меня с ног до головы. – Паршиво выглядишь.
– Спасибо за комплимент, – ответила я, улыбаясь. – Скажи своим: на заднем дворе клуба «Ночная бабочка» двое раненых.
– Твоя работа?
– Моя.
– А где тот, кто стрелял в твою подругу?
– Его увезли санитары, ему тоже немного досталось – и от меня, и от тех двоих из «Ночной бабочки».
Порошин подошел к своим коллегам и сказал им что-то на ухо, после чего они молча удалились. Я уже сидела в старом потрепанном кресле, прислонившись головой к стене. Прикрыла глаза…
– Ее тоже должен осмотреть врач, – услышала я голос Порошина. Открыла глаза и увидела, как он разговаривает с молоденькой медсестричкой. Затем он подошел и сел рядом со мной. – Женя, тебя сейчас осмотрит доктор…
– Это лишнее, – перебила я Володю.
– Это не тебе решать, – категорично заявил он и передал меня в руки симпатичного доктора.
Я воспользовалась моментом и позволила себе небольшой отдых, пока мне делали рентген ноги, осматривали исцарапанную спину и обрабатывали позавчерашние раны на лице.
– Я посоветовал бы вам сделать томограмму, – слышала я требовательный тон врача сквозь дремоту.
– Хорошо, – легко согласилась я, – сделаю. Потом.
Когда я снова вышла в больничный холл, где меня поджидал встревоженный Порошин, часы на стене показывали начало четвертого.
