Я быстро вызвал поиск, нашел обоих. Бухарик — социк, на судебном договоре. «Спортсмен»… Я еще раз посмотрел на него, почти не удивляясь. Ну примерно таким его и представлял, только одет не так мрачно. Ладно, что там на них накатали? Должно быть что-то вроде «недостаточной социальной активности», не больше…
Пока я искал в куче слов те, что относятся к интересующим меня людям, капитан обернулся к охраннику:
— Дмитрий, да? Вы там присутствовали, как я вижу, так что давайте я и ваши показания возьму? На всякий случай? Отчетность, знаете ли.
Эсбэшник замер, видимо советуясь с координатором, потом кивнул и милиционер тут же подсунул ему бланки.
Так, сигнал, усиленный наряд по форме… ну да, сотрудничают они с нашими. Хм, плохо, в спешке кого-то сбили из расходившихся митингующих, потому и милицейская машина была одна, «усиленный» — это два экипажа. А нет, оказывается, машины пытались задержать, туда сбитым и дорога. Прибыли, применены спецсредства, оказано сопротивление… эй, стоп.
«Пятеро задержанных оказывали сопротивление».
Пятеро?!
— Дмитрий. Ничего не подписывайте пока что.
— Но Виталий Олегович, здесь же…
— Дмитрий, здесь неточность, и надо выяснить причины возникновения.
— Да нет, все так и…
— Выполнять.
— Есть! — В голосе эсбэшника звучало недоумение.
— Господин капитан.
— Слушаю, Виталий? Что-то не так?
— Да. Здесь неверные данные. Эти двое, — я кивнул, — указаны как участники нападения. Хотя их сюда привезли как свидетелей.
Капитан пожал плечами и улыбнулся:
— Ну обычная процедура. К участникам массовых мероприятий — повышенные требования. То, что они не вмешались, — заслуга вовремя прибывшего патруля, слова одного из них однозначны, так ведь? Они явно сочувствовали правонарушителям, было бы разумно…
Я перебил:
— Насчет повышенных требований — в санкционированном митинге участвовал только один. И он… так, есть. Вот — вызвал соседа, чтобы тот сопроводил его до общежития, как и рекомендуется в таких случаях. — Записи контактов всех участников конфликта были, как и положено, уже в файле. — Так что непонятно, как эти двое проходивших мимо, — я выделил, — граждан внезапно оказались в списке нападавших?
Милиционер посмотрел на охранника, потом на меня и слегка понизил голос:
— Ну скажу не под запись — Андрей Дмитриевич попросил внимательнее отнестись к делу. Вашу запись я смотрел, суду все ясно, как говорится. Социк и сам собирался напасть, реплики слышны ясно, а второй… Вы, я, Дмитрий — любой нормальный человек на его месте вмешался бы. Так что лагерь по ним всем пятерым рыдает, ну согласитесь?
Краем глаза я заметил, что эсбэшник кивнул. Дело действительно ясное, но вот в данном случае…
— Что делает в милиции человек, который не хочет соблюдать закон, так откровенно подтасовывая факты?
Капитан улыбаться перестал:
— Работает. И неплохо.
— Скажите, господин Нелидов, вы в самом деле считаете, что привлечение к ответственности невиновных и утаивание части материалов, имеющих значение при вынесении решения суда, — это ваша работа?
— Виталий, я могу…
— Если я приведу полную запись в деле, дополнив собственными показаниями, что вы сможете им инкриминировать?
Он вздохнул с сожалением:
— Ничего.
— Если я заявлю в суд, согласно… — Я процитировал, высветив в очках, статьи кодекса. — То каким будет решение?
— Не в мою пользу, скорее всего. — Теперь в его голосе звучала усталая печаль. Мол, чего тебе надо, богатенький мальчик, которого мы сегодня из передряги вытащили?
— Тогда скажите, почему я не должен подавать жалобу на вас? Не как внук Артура Князева, а как полноправный гражданин своей страны, наблюдающий беззаконие?
Мы бодались взглядами секунд пятнадцать, потом он отвел свой, молча протянул руку к регистратору. Спустя минуту документы были исправлены, теперь нападающих значилось трое, очевидцев (не свидетелей) двое. И приложена полная версия записи с моих очков.
Кивнув бойцу, я снял копию, подписанную капитаном, сам поставил подпись и встал. Из-за прозрачного пластика на меня смотрел «спортсмен». С неприязнью. Готов спорить, что когда ему сообщат об изменении статуса, неприязнь никуда не денется.
Но не в нем дело.
— Дмитрий, мы уходим.
Эсбэшник тут же доложился наблюдению, привычно заняв место сбоку. Вот еще непонятка, почему со мной направили силовика? Тут должен был быть кто-то из «умников», а то и сам Ильич навестить ради порядка?
О, легок на помине!
У дверей машины, стоящей рядом со входом в отделение, ждал начальник дедовой, а стало быть — и всей семейной службы безопасности.
Ко мне он шагнул не торопясь, одновременно заканчивая какой-то разговор.
— Виталий?
Я поднял руку, останавливая, и демонстративно повернулся к бойцу:
— Простите, Дмитрий. Вы где служили?
Краем глаза я держал в виду Ильича, стоявшего одновременно рядом и совершенно отдельно.
— Морпех. — Он назвал ничего мне не говорящие, но, видно, важные для него номер и часть.
— Звание?
— Старший сержант.
Он нависал надо мной, но уже старался как-то это скрасить, чуть-чуть горбясь и опуская руки. Плохо, не должен твой человек себя принижать в таком разговоре. Эх, мне бы опыта! Фимку натаскивали куда строже.
— Во время службы вы стали бы комментировать решение, скажем, старлея из другой части?
— Кхм. Нет. Простите, я…
— Вы были правы. — Я кивнул, показывая, что согласен со словами, прозвучавшими там, в отделении. — Только в данном случае поправлять старшего по званию, пусть и со стороны, немного… неразумно. Тем более при чужих. Замнем, но больше так не надо. Вы согласны?
Он кивнул, и рядом, чувствуя момент, всплыл из какой-то тени абсолютно серьезный и при этом чуть-чуть улыбающийся Ильич. Ну да, ему мои игры в статус — самое то посмеяться…
— Виктор Ильич, я подал жалобу. Пожалуйста, проследите за ее обработкой и сообщите мне о результатах. И данные по тому парню-урезанцу, которого он пытался закрыть, мне тоже нужны.
— Виталий, ты уверен, что это нужно продолжать? У нас хорошие отношения с милицией, сейчас не стоит портить.
Я снова согласно кивнул и пояснил:
— Виктор Ильич, этот конкретный мент попытался использовать в своих целях мое имя, не ставя меня в известность. Он хотел, чтобы на заведомо ложном обвинении была моя подпись и подпись вашего сотрудника. Пожалуй, такое не оправдывает никакие хорошие отношения. Если они забываются — им нужно напомнить. Я прав?
