– Хочу, – Натянув порты, Мокеев облизал пересохшие губы. – Ох и красива ж ты, Оленка!
Не выдержав, казак снова схватил девчонку в охапку, задрал рубаху, заголил стройные бедра, живот…
– Ну хватит, хватит… – едва успокоила дева. – Будет все потом, будет, ужо. Пошли, пора уж. Как бы не обыскались нас.
Они вернулись к ручью, но там уже никого не было, ни казаков, ни девок.
Лишь взмятая трава да на камнях… кровь!
Наклонившись, Мокеев растер алые капли меж пальцев, понюхал:
– Ну да – кровушка. Свежая!
– Так я же говорю – девственны мы, – улыбнулась Олена. – Не порчены. Однако ж интересно – кто тут с кем…
– Кровь. – Прошептав, казак вскочил на ноги и быстро осмотрелся.
Потом сунулся в траву, что-то подхватил…
– Ножны! Гречина ножны, Онисима – расписные, он ими хвалился всегда. Ох, нечистое дело! Вон и на траве – будто кого волокли… Вот что, Олена, я вдоль ручья пройдусь, в заросли, а ты тут в кусточках глянь, ага?
– Хорошо. – Девушка опустила веки. – Гляну.
Не успел казак отойти и десяти шагов, как со всех ног бросился обратно, услыхав протяжный вопль девы.
– Что такое, что?
– Вон, – дрожа, указала Олена. – Под кустом.
– Господи-и-и-и!!!
Увидев лежащих под кусточком напарников, Мокеев бросился к ним:
– А ну-ка, вставайте, братцы… Черт! А ведь им шеи переломал кто-то!
– А вон, кажись, след… Ближе к ручью, на песочке… Огромный!
– Где след?
– Я же говорю – на песке…
– Ага! Вижу…
Олисей склонился над следом, словно собака, осмотрел внимательно, понюхал, потом поднял голову и самым серьезным тоном изрек:
– Людоеды! Похоже, за нами и шли… Эх, караульщики, мать вашу за ногу… Бежим, Оленка, тревогу поднимать надо, ага!
Глава VII
Зима 1583 г. П-ов Ямал
Девы
Маурр довольно урчал, перескакивая со ствола на ствол – о, урры прекрасно знали дорогу через трясину. Воспользовались ею и сейчас, подкрались, затаились в засаде у родника, сидели не шевелясь, выжидали: обязательно кто-то должен был прийти к роднику. И пришли! Трое мужчин и четверо женщин.
Они все были очень похожи на сир-тя, но не маги, нет – если б так было, они б про засаду узнали. Такие же высоченные, но слабые… Одна женщина удалилась с мужчиной, остальные остались. Мужчинам подкравшиеся Зурр с пучеглазым Аром ловко сломали шеи, женщинам же живо заткнули рты крепкой болотной осокою, ею же и связали руки, закинули пленниц за спины – каждому получилось по одной! – и бежать. Скорее, скорее – тайными тропами через трясины!
Не догонят, не смогут, даже сир-тя не смогли, а уж эти… Сир-тя всегда считали обитающих на побережье урров тупой скотиной. Да, были и глупые… но не все! Старейшина Харр, к примеру, умел даже вправлять сломанные руки и ноги – привязывал к ним палки, молил Небесных отцов. О, Харр знал многое! Но он был уже стар, уже проводил столько зим, сколько пальцев на руках и ногах и еще один. До такого возраста редко доживали урры, а Харр вот дожил. И умер – от колдовства сир-тя, те все ж таки добрались до болотного селения. Надо было, надо было уходить к большой воде, туда, где не жарко, где дуют прохладные ветры, где почти нет страшных зубастых ррагов – о, рраги не любят холода, нет! Зато его очень любят мохнатые умры, да только попробуй, умра завали – не такое простое дело! Харр умел. Устраивал засады, распределял, где кому стоять, что делать. Теперь Харра нет. Ни Харра, ни многих охотников, ни женщин – и это самое главное, колдуны истребили их первыми, чтоб род болотных урров прекратился совсем.
Узнав про чужих, Харр отправил следить за ними самых ловких – Маурра, Зурра и Ара. С момента рождения Маурр повидал столько зим, сколько пальцев на обеих руках, а Зурр с Аром – на одну зиму меньше.
«Будут женщины – будут и урры», – провожая, сказал Харр. Пока велел только следить… А дальше ничего приказать не успел – умер загадочной смертью. И теперь Маурр – старший. А из болотных урров осталось всего трое: Маурр, Зурр, Ар. Всего трое – меньше, чем пальцев на одной руке. Но у них теперь есть женщины! А значит, род болотных урров будет жить. Надо только понадежней укрыться среди болот, чтоб не нашли сир-тя… и эти, чужие…
Внимательно осмотрев следы и погибших, отец Амвросий времени даром не терял, тут же организовав погоню.
– Людоеды пробрались болотами, – задумчиво промолвил священник. – Значит, пройдем и мы.
– Да мы тотчас же! – вырвался вперед Олисей Мокеев. – Я этих тварей… своими руками… уфф… А ну, за мной, парни!
– Постой. – Отец Амвросий резко взмахнул рукой. – Поспешая, не надо спешить. Я наказал нашим девам сплести снегоступы… в них и пойдете. Сейчас принесут. Обещали быстро.
– Снегоступы?
– Ну да, по болотине только в них и идти.
Придумку священника снаряженные в погоню казаки оценили сразу же, как только ступили на зыбкие кочки. По примятой осоке угадывался путь похитителей, а кое-где, на склизкой глине, виднелись и следы босых ног. Трогая рукоять сабли, Мокеев нехорошо щурился да поторапливал парней:
– Скорее, робяты! Скорей.
Все и так торопились – скоро уже начинало темнеть, обычное, настоящее, солнце давно уже скрылось за вершинами деревьев, светило лишь колдовское, да и то вполсилы, словно шающий углями костер.
Шли молча, лишь чавкали по трясине снегоступы да пару раз вздувались и лопались какие-то болотные пузыри. Версты через две одно болото закончилось и почти сразу же началось другое – вот там-то идти было несравненно легче: то и дело попадались обширные сухие кочки и даже целые заросшие осокой и чахлым кустарником островки.
– Вон там – вешка! – Идущий впереди молодой казак Ондрейко Усов обернулся, показав рукой на росшую отдельно от всех камышину. – Ясно – вешка, камыш по отдельности не растет. Левей надо брать.
– Добро, – кивнул Мокеев. – Возьмем левее.
– Ишь, хитры людоеды-то, – промолвил кто-то из казаков позади. – Хитры да безмозглы: камышины вешками выставили, думали, никто не догадается, не поймет.
По вешкам добрались до островка, заросшего по берегам густым колючим кустарником и осокой. Чуть дальше шумели кронами невысокие сосны, длинные тени которых, падая наискось, пересекали весь островок.
– Вот здесь, похоже, придется заночевать, – негромко промолвил Олисей. – Чай, скоро и ночь.
– Фу! – Ондрейко Усов брезгливо фыркнул и тряхнул головой. – Ну и запашина! Будто в уборную провалился… Не чуете, что ли?
Мокеев, словно дикий зверь, наклонил голову, втягивая ноздрями воздух, и вдруг замер, просипел:
– А ну-ка, тсс! Слышите?
