— Спасибо, — сказала Катька, все еще не веря. — Но почему он не говорит по-русски? Давно бы мне все объяснил…
— Ыкытыгын, — смеясь, перевел Игорь. — Канталуп барам дырдык, трын?
— Сыбылын, — виновато сказал даун.
— Он просит его извинить, — пояснил Игорь. — Видишь ли, он технический гений, и у него в самом деле очень плохо с языками. Он на родном-то заговорил только в пять лет, когда уже свободно читал. Читает запросто, а говорит с трудом. Ему это не нужно.
— Но как же вы отпустили сюда ребенка?
— Его долго не отпускали. В первую командировку он улетел сам, на собственной лейке, в восемь лет. Сейчас ему уже четырнадцать, просто он маленький. Ну, а потом его уже посылали вполне сознательно. У нас, я тебе говорил, нет жестких возрастных ограничений: ребенок, не ребенок — все равно человек. Он работает с детьми, и в этом есть резон: наши не всегда могут разобраться в психике ваших мелких. Она совсем другая, не такая, как у взрослых. У нас нет такой пропасти. А он как-то разбирается. Его и раньше иногда травили, иногда мучили… но чтобы бросить вот так, отбраковать (по-нашему эники) — это впервые. Видно, у вас действительно абсолютный кризис.
— Так он не отстал? Его бросили?
— Его просто не взяли в автобус. Он не очень понял, о чем говорила воспитательница… но знаешь, ему, с его психикой, необязательно понимать слова. Он почувствовал. Я же тебе говорю, он наше чудо. Его портрет почти у всех эвакуаторов в лейке висит. Вот активируется моя — я тебе покажу.
Лынгун скромно закивал.
— Ты понимаешь? — спросил Игорь. — Они его просто отбраковали. Гения, который перевернул все наши критерии. Он мог спасти всех этих детей, один. Но они бросили его.
— А как бы он их спас?
— Господи, увез бы на своей лейке.
— А где она?
— Я не знаю, где он ее держал. Ыускун? — обратился Игорь к Лынгуну.
— Сырдык. Аус кырт.
— А дубу дубу рас?
— Буртахтан.
— Она была у них в подсобке, в детдоме, — перевел Игорь.
— Игорь! — простонала Катька. — Что же мы ее не взяли! Мы могли бы спасти еще двадцать человек!
— Вряд ли, — сказал Игорь. — Ее же надо активизировать.
— Так он и активизировал бы!
— Ну, теперь поздно. И знаешь, Катя, — сказал он непривычно резко, — я все чаще думаю, что не стоило. Кого спасли, того спасли, а остальным, значит, не надо. Кракатук не фраер.
— Но дети-то чем виноваты?!
— Это они его не пускали в автобус, — сказал Игорь. — И воспитатели, и они. Они очень мучили его, Кать.
— Что же он нам не сказал! Как он мог… нарисовал бы хоть…
— Ладно, — сказал Игорь и посмотрел на часы. — Вообще пора. Отойди, я ее вынесу. Хотя вообще-то хорошо бы, если бы кто-то из мужчин помог. Она уже очень тяжелая и с каждой секундой тяжелеет.
— Ну давай, — просто сказал дядя Боря.
— Это дядя Боря, мастер на все руки, — сказала Катька. Она все еще не могла прийти в себя. Если бы она не схватила в охапку Лынгуна, он бы нашел способ догнать детдомовских и всех их вывезти на Альфу… Конечно, они сами оттолкнули его, но какой спрос с детей, да еще детдомовских! Кто имеет право их судить! Теперь они ехали неведомо куда по Брянской области на своем автобусе, а лейка так и сгниет в подсобке под Брянском! Ведь эта лейка может выдержать двадцать человек — неужели на Земле не найдется столько достойных? И какая это глупость, что действия эвакуаторов на земле так плохо скоординированы, — они даже не знают друг о друге! Конечно, это тонкий ход — посылать дауна для отбора милосердных… Но что этот даун даже не говорит по-русски… Могли бы дать ему хоть переводчика!
— Да не угрызайся, Кать, — сказал Игорь, как всегда, обо всем догадавшись. — Он в принципе понимает язык, а что не говорит, так ведь эвакуатор, по-хорошему, и не должен говорить. В идеале надо отбирать тех, кто и так понимает.
— Это очень жестоко, Игорь! Очень жестоко!
— У вас тут все жестоко, Катя. Посмотришь — и того жалко, и этого. Всех надо брать. А они убийцы, понимаешь? Они беспомощного больного ребенка не пустили в автобус. И виноваты в этом все, без разбору.
— Среди них тоже есть больные, Игорь.
— Ну, может, и спасутся, — сказал Игорь. — Повезли же их куда-то…
— Турук, — подал голос Лынгун. — Куругач.
— Что он сказал? — вскинулась Катька.
— Он сказал, что вряд ли спасутся, — объяснил Игорь, потупившись.
— Да, кстати, — вспомнила Катька. — Он-то знает, что у вас там объявлена тревога?
— Ды, — кивнул Лынгун. Он, кажется, действительно все понимал.
— А почему — не знает?
— Ны, — покачал головой вундеркинд.
— Черт возьми, — неожиданно заорал наш муж Сереженька с такой злобой, что Подуша немедленно разревелась. — Что тут вообще происходит?
— Спокойно, Сережа, — тихо ответил Игорь. — Происходит эвакуация.
— Куда?
— На другую планету.
— А меня кто-нибудь спросил?! — взвыл Сереженька. — Меня предупредил кто-нибудь?
— Ты что, не сказала ему? — не понял Игорь.
— Я сказала, что мы просто уезжаем и что все объясню потом.
— Слышь, Сереж, — вступил дядя Боря. — Тут дело такое. Мы на планету летим, хорошую. Здесь просто опасно, мы там пересидим и потом вернемся. Если захотим.
— Да я, может, против! — кричал Сережа. — Что за шарлатанство! Какая еще другая планета, я совершенно не хочу, чтобы мой ребенок рос где ни попадя!
— Ну, захочешь — вернешься, — пообещал дядя Боря. — Я тебе точно говорю. Но пока — не надо, пока надо пересидеть, понял? Мы там перезимуем, а когда здесь все уляжется, сюда.
— Да не хочу я никуда! Катерина, как ты смела мне врать!
— Слушай, — зло и решительно сказала Катька. — Не хочешь — оставайся. Ребенка я тебе не отдам, так и знай. А истерики в другом месте будешь устраивать. Понял?
Он отошел, что-то мрачно бормоча.
— Давай, дядя Боря, — сказала Катька. — Помоги Игорю с ракетой, пора уже.
— Какая система-то? — спросил дядя Боря.
— Да лейка, — пояснил Игорь.
— Как фотоаппарат, что ль?
— Близко к тому.
Они с трудом выволокли лейку вдвоем — два здоровых мужика, профессиональные механики, привычные к любым тяжестям. От лейки шло тусклое красноватое свечение. Она нагревалась — медленно и уверенно, как рефлектор.
— Ну что, если все в сборе, я активизирую, — сказал Игорь, обращаясь главным образом к дяде Боре.
— Если готово, то давай, — кивнул тот, как равный партнер.
