Формулировка «погиб» была настолько размытой, что под нее можно было подверстать что угодно – от открытого канализационного люка, в который рухнул зазевавшийся Кургулин, до дюжины пуль в голове моего клиента. Но, как бы там ни было, его уже нет в живых.
Антон, выслушав последние известия, выключил радио, посидел молча секунд тридцать, а потом, уронив голову на стол, заплакал.
Рыдал он долго и искренне. Я даже устыдилась своих вчерашних мыслей, касавшихся меркантильности молодого человека. А вдруг он действительно серьезно относился к чувствам своего старшего друга?
Спина Антона сотрясалась от рыданий. Глотая слезы, он пробормотал:
– И куда я теперь?
Я ничего не могла ответить на этот брошенный самому себе вопль и лишь положила руку на плечо плачущего Антона. Парня действительно била истерика.
– Он же квартиру мне снимал, понимаете вы? – Юноша поднял лицо и уставился на меня покрасневшими глазами. Крупные слезы одна за другой катились по его щекам и зависали на подбородке.
– Понимаю, – тихо отозвалась я. – Надо найти в себе силы.
– Ничего вы не понимаете, – злобно посмотрел на меня Антон, как будто это я своими руками пришила его спонсора. – Мне что теперь, снова на улицу идти? Вы представляете себе вообще, что это такое?
– Чисто теоретически, – уже менее дружелюбно ответила я. Антон все же оплакивал не Кургулина, а свое беззаботное прошлое и неопределенное настоящее. Все-таки молодые люди в большинстве своем эгоисты.
– А деньги? – снова начал жаловаться Антон. – Я же без копья тут сижу. Паша как раз сегодня обещал подкинуть мне денег!
– Это судьба, – философски произнесла я. – Лишний повод задуматься о жизни.
В дверь позвонили.
Антон сразу насторожился и зашептал, склонившись к моему уху:
– Не открывайте, ни в коем случае не открывайте. Паша вас предупреждал.
– А что, мы так и будем сидеть взаперти? – парировала я. – Надо хотя бы посмотреть.
– Только в «глазок», до замка даже не дотрагивайтесь, – умолял Антон.
Я прошла в коридор и сначала прислушалась к звукам с лестничной площадки. Вроде ничего подозрительного. Затем осторожно наклонилась к дырочке дверного «глазка». В круглом искаженном стекле передо мной предстала выпуклая полная брюнетка средних лет.
ГЛАВА 3
– Кто там? – шепотом спросил меня Антон, появляясь в коридоре.
– Какая-то женщина, – пожала я плечами. – Явно стервозного вида.
– Этого еще не хватало, – вздохнул парень. – Ну и дела!
– Она уже уходит, – успокоила я его, теряя из виду спину удаляющейся визитерши. – Кто бы это мог быть, по-твоему?
– Да кто угодно! – тяжело вздохнул Антоша. – Мне даже думать об этом не хочется.
Он вернулся в комнату и рухнул на диван, обхватив голову руками.
– Ну что, жизнь кончена? – насмешливо спросила я, уставясь на юношу. – Тебе сколько лет-то? Двадцать? Двадцать пять?
– Девятнадцать, – трагическим голосом произнес Антон. – А ваш юмор кажется мне неуместным. В конце концов, у меня трагедия.
– Смерть спонсора – всегда трагедия, – согласилась я, усаживаясь рядом. – А как у тебя насчет специальности? Ты что-нибудь делать умеешь?
– Я умею все, – жестко ответил Антон. – Но особые услуги – по особой цене.
– Да я не про это, – усмехнулась я. – Телом, в конце концов, можно зарабатывать только до определенного возраста. А что потом?
– До «потом» еще надо дожить, – философски изрек Антон. – А я чувствую, что доползти до пенсионного возраста мне не суждено.
– Весьма распространенная точка зрения в девятнадцать лет, – заметила я. – Сначала – романтический угар, потом – расстроенное здоровье. И в результате – полунищенское существование в старости. Вот на самом деле какую цель ты себе ставишь.
Антон злобно посмотрел на меня, но спорить не стал. Похоже, его сейчас больше интересовал практический аспект его дальнейшей жизни.
Он обвел комнату глазами, задумался ненадолго и немного повеселел.
– А чего это я комплексую? – спросил он сам себя и сам же себе ответил: – Нет причин для печали. Пашу, конечно, безумно жалко, слов нет. Но жизнь-то продолжается, правда, Женя?
Антон заметно взбодрился, видимо, шок первых минут прошел, и теперь парень прикидывал, как ему, что называется, «жить дальше». Он ходил по комнате с блокнотом и выводил в нем какие-то цифры.
– Честно говоря, Паша сам наверняка вляпался во что-то такое, – юноша повертел рукой в воздухе, что должно было обозначать превратности жизни бизнесменов в новых исторических условиях. – Фирма-то у него – ого-го-го! Деньги опять же в него вкачали. Так что не исключено, что кто-то из компаньонов-конкурентов постарался. Такое ведь сейчас на каждом шагу, правда?
– Правда, – подтвердила я. – И все же мне кажется, что в первые секунды ты подумал о чем-то другом. Я не ошиблась?
Антон раздраженно передернул плечами и не стал отвечать на мой вопрос.
Но я была уверена, что сначала юноша действительно подумал о том, что смерть Кургулина имеет прямое отношение к его, Антона, интимной связи с Павлом Филимоновичем. Или, как минимум, что тайна смерти моего клиента имеет отношение к его сексуальной ориентации. Но сейчас, похоже, Антон отмахнулся от этих опасных мыслей.
– Так, значит, еще два «лимона»… – застыл он над блокнотом, грызя колпачок ручки. – Или два с половиной? Впрочем, какая разница… Это же на первое время. Так, а сколько потянет эта машинка?
Он внимательно осматривал музыкальный центр, словно посетитель ярмарки рабов, выбирающий недорогую, но крепкую рабочую силу.
– У меня дружбан в ремонтной мастерской работает, – пояснил он. – Если скинуть за полцены – то сразу все возьмет. Поначалу как-нибудь прокантуюсь, а потом что-нибудь придумаю.
В дверь снова позвонили.
Антон вздрогнул и выронил свой блокнот с подсчетами предполагаемых сумм.
Звонили долго, беспрерывно и настойчиво. Я уже пошла в коридор, как вдруг в замочной скважине стал поворачиваться ключ.
Дверь отворилась, и в квартиру ворвались два коротко подстриженных парня в серых халатах, накинутых поверх их костюмов. В такую жару костюмы могли носить только люди с кобурой под мышкой.
Вслед за ними вошла женщина – та самая, которую я имела возможность наблюдать в дверной «глазок». Замыкал шествие испуганный старичок с палочкой, чувствовавший себя очень неуютно.
– Да, видите ли, – обратился он ко мне. – Такая неприятная ситуация…
Женщина молча стояла в коридоре и смотрела то на меня, то на Антона. Мое присутствие в квартире, казалось, ее слегка удивило.
