В промежутке между звонками на Нину Борисовну нисходит «сатори». Она может помочь! Тут же набирают номер, а дальше энергичный разговор с некой Зоей, у которой что-то «опять». Нина Борисовна несколько раз произносит напористо:
– Опять? Опять он за свое, да? Тогда тем более надо съездить. А я говорю: надо! Нет, подшивки ему не помогают – только в церковь!
Зоя – дальняя родственница Нины Борисовны, однажды она ездила в ту церковь, поедет и сейчас. Как я понимаю, Зоя не очень-то хочет пробираться через «бурелом» в «медвежий угол» (слова-то какие!), но противостоять вулкану невозможно. В этой стране энергия осталась только у женщин, они еще дымят, взрываются, руководят туристическими бюро, владеют гостиницами, отпускают бензин, зарабатывают проституцией на трассах, успокаивают кричащих по ночам мужей, а еще служат проводниками в «медвежьи углы». «You are a hero», – хочется сказать на прощанье. Героиня труда, не потухший еще вулкан, чье тепло греет, никого не уничтожая…
Через пару часов мы едем по глухой лесной дороге, иногда погружаясь по бампер в глубокие лужи, оставшиеся после вчерашнего ливня. В этих ямах с водой тонет даже машина с высокой посадкой, которая называется «Нива». Машина тесная, неудобная, но другой транспорт просто не проедет через дикий лес, чернеющий слева и справа. Где ты, Сэм? Где замечательные автострады, построенные Хошимином? Я отбил зад на рытвинах и буграх, потому что рессоры отвратительные, а дорога – ужасная!
Увы, «тойота» Сэма здесь вряд ли прошла бы, так что звонить минскому знакомому бессмысленно. С новыми же знакомыми контакта пока нет. Массивная Зоя то и дело раздражается на мужа, невзрачного и угрюмого человека по имени Петр. Не гони! Не гони, я сказала, угробимся! И кочки объезжай, а то опять будем ремонтировать твое корыто! Петр не гонит, объезжает, но супруга быстро находит новый повод для раздражения. Вулканом ее назвать нельзя – этой гейзер, фонтанирующий ядом. Муж молчит, утирая яд с лица и пытаясь вписаться в очередной поворот.
– Да от тебя же пахнет! – опять фонтанирует Зоя.
– Ничего не пахнет… – бурчит Петр.
– Пахнет, еще со вчерашнего! Как же ты за руль в таком состоянии садишься?!
– А в лесу что – гаишники стоят? – ухмыляется Петр (его кривую ухмылку я вижу в зеркале).
– Здесь тоже надо соблюдать безопасность! Все, вылазь, я поведу!
Петр покорно останавливается, супруги меняются местами, и вновь мой зад бьется об сиденье. Бьется даже сильнее, потому что Зоя как раз таки наезжает на кочки и гонит совершенно безжалостно, будто хочет разбиться вместе с супругом, а заодно и со мной. Закурив сигарету, Петр тут же получает порцию яда: ты чего нас травишь, а?! И почему такую дрянь куришь? Ну конечно, на приличные сигареты у тебя не хватает, потому что все деньги на водку уходят!
На первой остановке замечаю, что Зоя выше супруга почти на голову. В машине разница в росте не так бросалась в глаза, теперь же пара выглядит почти комически.
– Эй, ты куда?! – одергивают Петра, а тот, удаляясь за стволы, дает загадочный ответ:
– На кудыкину гору!
Здесь нет гор, вокруг одни лишь деревья, заслоняющие небо. Мой путь лежал через разные леса, но такого «бурелома» встречать не приходилось: эти деревья, кажется, тянут к нам могучие ветви, желая схватить путников и утащить в чащу навсегда.
– Вы на нас внимания не обращайте, хорошо? – Извиняется Зоя. – По дороге сюда люди всегда ругаются. Мы в прошлый раз тоже ругались, чуть обратно не повернули. А почему, знаете?
– Не знаю.
– Потому что
онподзуживает!
– Кто – он?
Зоя озирается, затем вполголоса говорит:
– Враг человеческий! К святым местам пускать не хочет!
Хочется рассмеяться над грубым суеверием, однако смех застревает в горле. Враг – не враг, а место мрачное, какие-нибудь друиды здесь вполне могут сбивать с пути паломников и их спутников. Зоя быстро крестится; достав из кармана платок, повязывает на голову, после чего застегивает платье на все пуговицы. Она подготовилась к встрече с «врагом» (с друидами?), а я – подготовился? Вряд ли меня защитит икона, лежащая в рюкзаке, она ведь для меня живописная доска, значит, и я для нее – никчемный иноверец. Я пока молчу насчет иконы, не хочу лишних расспросов. И Зоя, и Нина Борисовна считают меня обычным туристом, любителем экзотики, что недалеко от истины.
Путь не раз заводил в большие и малые церкви, где я был свидетелем малопонятных ритуалов, торжественных и вместе с тем жалких в своей попытке превозмочь вопиющую бедность окружающей жизни. Религия была нездешней, она уносила человека в лучезарную высь, в безвоздушное пространство, где нечем дышать, можно только с восторгом умереть. Да, да, с восторгом, ведь человек предстает перед самим Создателем! Он вырывается из полуразрушенного жилья, сбегает из огорода, обнесенного сгнившим забором, забывает семью, не видевшую денег годами, главное –
приобщиться, забыть на час-другой про грязь, разруху, безденежье… Русские презирали жизнь, считали ее слишком грязной и мелкой, чтобы соединить со своей сверхчеловеческой религией. Религия и жизнь не смешивались, существовали параллельно, как в пословице, услышанной на одном из уроков старого солдата: «Суп отдельно, мухи отдельно».
За то время, пока Петр посещает «кудыкину гору», успеваю узнать их семейную ситуацию. Типичную ситуацию, каковую можно назвать любовным треугольником «муж – жена – водка». Петр любил жену, но водку он тоже любил, и чем дальше – тем больше. Жена любила Петра, поэтому работала, как папа Карло (так выражается Зоя), чтобы накопить денег и купить Петру машину. Думала, что руль и необходимость соблюдать правила дорожного движения отвратят мужа от зловредной любовницы, да куда там! Она уже и к бабкам ходила, и кодировала его, и подшивала, а толку никакого! И тогда Зоя поняла, что на самом деле треугольник выглядит иначе: «муж – жена – враг человеческий». А где бороться с врагом? Правильно: в церкви, куда Зоя начала ходить в позапрошлом году. Не сказать, что успехи большие, но Петр, слава богу, не отказывается ездить по святым местам, исповедуется, причащается, так что надежда есть.
– А это место вообще особенное. Там крест мироточит, представляете?! Обычный крест с распятием, он сто лет там стоял, и вдруг в позапрошлом году из него миро начало сочиться! А еще там на одной из икон лилии оживают. Их кладут под стекло на Пасху, они засыхают, а на Троицу вдруг появляются зеленые ростки!
Зоя расширяет глаза, в очередной раз озираясь. Налетает шквалистый ветер, пригибает кроны к земле, то есть, враг человеческий не дремлет, явно желая уронить на нас могучий ствол. Или похитить мужа, которого вскоре тревожно окликают:
– Петька! Петя, ты куда пропал?!
Дьявольские козни, по счастью, не очень сильны – лес отпускает Петра. И мы вновь отправляемся в путь, прыгая по буграм и с трудом разъезжаясь со встречными машинами (в этом древесном царстве они смотрятся нелепыми чужеродными механизмами). Уступив руль, Зоя перебралась на заднее сиденье и теперь с жаром обрабатывает прозелита. Во-первых, крест, загибает она пальцы, во-вторых, лилии, а еще там есть икона Николая Чудотворца, которая сама обновилась. Была черная-черная, даже лик святого не просматривался, и вдруг – как новенькая! Отец Варлаам поначалу глазам не поверил, думал, кто-то из служек подновил икону, а оказалось: она сама!
