Книга Крым, страница 22. Автор книги Александр Проханов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Крым»

Cтраница 22

Эта молитвенная страсть, жаркое упование жгли сердце, захватывали в раскаленную сердцевину все бытие, ради которого он жил и дышал.

И вдруг опалила мысль, которая пряталась во всех его молитвах. Если он убьет медведя, то станет президентом России. Медведь, как в сказке, таил в себе его будущее, его судьбу, его главное предназначение. Оно исполнится, если пуля пробьет медвежье сердце. Или предначертанье не сбудется, если медведь не придет.

Эта мысль страшно взволновала его, а потом опустошила и отлетела. Оставила по себе горькое недоумение. Лемехов сник, отвел зрачок от прицела, снял палец с крючка. Отложил карабин.

Он испытывал разочарование. Он молил Бога об утолении своей охотничьей страсти, своей искусительной потаенной мечты, которую внушил ему странный колдун с васильковыми глазами. Бог не внял его молитве. Он был неугоден Богу, был им отвергнут.

Он лежал на коврике в холодной ночи, и ветер летел над вышкой, посыпая его мелким дождем. Его мысли бежали и рассыпались, не связанные между собой.

Мимо проплыл борт лодки, черный как вар, с белым росчерком мела. Возникло женское, розовое тело, одетое блеском воды. Его возлюбленная стояла под душем в перламутровой ванной, вода омывала ее грудь, бежала по животу, и он касался губами ее колен. Мозаичная икона «Державная» брызнула бриллиантовыми лучами, и возникло болезненное, раздраженное лицо президента, его презрительно сжатые губы, когда он смотрел на картину придворного живописца.

Все это кружилось, сталкивалось, рождало тревожное недоумение.

Он повел тепловизором по ночному небу, направляя прибор в мутную пустоту. Перевел его на лесную опушку, где кромка леса едва отличалась от поля, усеянного красными точками. Скользнул по овсам и увидел медведя.

Медведь был красным пятном, пульсирующим, как огромное сердце. Пятно, яркое внутри, бледнело по краям, растворяясь в серой мгле, где вспыхивали красноватые точки. Словно сердце разбрызгивало капельки крови.

Лемехов боялся шевельнуться, моргнуть, чтобы дрожание век не передалось сквозь окуляры прибора и не спугнуло медведя. Лемехов умолял медведя, чтобы тот не исчез. Отложил тепловизор. Подтянул карабин. Подкладывая ладонь под цевье, упирая в плечо приклад, прижался глазом к трубке прицела. Зеленоватое пространство заструилось в прицеле, и в перекрестье возник медведь. Бурое тулово, заостренная голова, шевелящиеся лапы. Медведь сидел, загребая лапами метелки овса, совал их в пасть, жевал, крутил головой. Подпрыгивал на ягодицах, перемещаясь вперед, захватывая лапами новую охапку стеблей, заглатывал сладкое лакомство.

Лемехов моментальным усилием воли остановил неровное дыхание, успокоил сердцебиение, слил воедино упругую мышцу плеча, хрусталик глаза, чуткий палец, лежащий на спуске. Навел перекрестье туда, где, невидимое, билось медвежье сердце. Нажал на спуск.

Тугая отдача, грохот. Успел увидеть в прицел, как дернулся, отшатнулся медведь. Знал, что пуля его настигла. Отложил карабин и в тепловизор оглядывал поле, ожидая увидеть алое пятно зверя. Медведя не было. Кругом была серая мгла, непроглядная муть.

Он жарко дышал, сердце колотилось. Он не мог промахнуться. Раненый зверь мчался сейчас сквозь лес, гонимый страшной болью, разбрызгивая кровь из раны. Или, мертвый, с пробитым сердцем, пробежав до опушки, рухнул дрожащей горой.

Лемехов не понимал, что он должен делать. Оставаться на вышке до рассвета, дожидаясь егеря Макарыча с собаками и по следу, по окровавленным травам, догнать медведя. Добить его, лежащего, угрюмо глядящего на поднятые стволы. Или же, не дожидаясь рассвета, освещая путь фонарем, найти у опушки раненого зверя и, не давая ему опомниться, застрелить подранка.

В нем боролись благоразумие и страсть. Здравая осмотрительность, свойственная его рассудительной натуре, позволявшая избегать гибельных решений. И жаркое нетерпение, которое внезапно охватывало его и побуждало действовать вслепую, уповая на удачу, на счастливую звезду. И неизменно приводило к успеху.

Он свернул коврик и укрепил за спиной ремешком. Придерживая заряженный карабин, спустился с вышки. Зажег фонарь и стал пробираться через овсы, светя ярким млечным пятном. Овсяные метелки полегли от дождя, на сапоги летели блестящие брызги.

Лемехов увидел затоптанный овес, вырванные с корнем стебли. Здесь медведь лакомился, загребая лапами метелки, чавкал, сосал, подпрыгивал на ягодицах. Здесь в него попала пуля, толкнула навзничь, обратила в бегство. Лемехов светил фонарем, стараясь обнаружить кровь. Влажно переливались стебли, хрустально вспыхивала вода.

Лемехов осторожно пошел к опушке, держа на весу карабин, готовый стрелять, если в свете фонаря вдруг возникнет косматая башка, белые клыки и красный язык. И все это ринется с ревом навстречу.

Опушка была в мелких кустах с желтыми листьями. Стояли невысокие елки, усыпанные каплями. В траве, в пятне фонаря, мелькнул цветок лесной гераньки. Пахло сырой землей, горечью увядающих трав, лесным туманом, в котором сладко истлевала листва. Крови не было.

Неужели он промахнулся? Спугнул зверя? И теперь тот укрылся в непролазной чаще. И весь огромный лес прячет его, стережет. Бьет по лицу Лемехова мокрой еловой веткой. Громоздит на пути коряги. Громко хрустит сучками, оповещает о его продвижении. И все обитатели леса – лоси, кабаны, тетерки и рябчики – проснулись и наблюдают за ним. Сообщают медведю о его приближении.

Он увидел на травяном листе черную кляксу. Она блестела, как деготь. Он тронул ее пальцем, палец поднес к фонарю, и палец был красным.

Лемехов ликовал. Зверь был подстрелен. Промчался, неся в себе пулю, брызнув густой, как варенье, кровью.

Кровь пятнала траву, темнела на листьях длинными брызгами. Брызги указывали направление звериного бега. Лемехов, чуткий, осторожный, пружиня стопами, шагал, предчувствуя близость зверя. Втягивал воздух, стараясь среди холодных лесных ароматов поймать терпкий горячий запах крови.

Внезапно фонарь стал меркнуть, почти погас, только малиновым завитком виднелась нить накаливания. Видно, сел аккумулятор. Лемехов подумал, что это лесные духи, охранявшие медведя, погасили фонарь.

Была тьма. Только в вершинах елок чуть синело ночное небо. Идти было невозможно. Стрелять, в случае появления раненого зверя, было невозможно. Нужно было поскорее возвращаться на овсяное поле, забраться на вышку и там, в безопасности, дожидаться рассвета.

Лемехов стоял, приподняв карабин, вслушиваясь в мрачную, опасную тишину леса. И вдруг почувствовал в этой тишине зияющую пустоту. Лес был пуст. Он обмелел, поредел, осел, словно из него вытек воздух, перестали пахнуть травы, хрустеть сучки, брызгать на лицо влага. Лес был мертв, из него изошел лесной дух. И Лемехов понял, что медведь убит. Пустота леса была пустотой дома, в котором лежал покойник. И эта тишина остановила Лемехова, опустошила. Вместо радости победителя и он испытал недоумение, печаль, ноющую тоску. Словно пуля его убила не медведя, а весь лес. Казалось, он слышит слабый свистящий звук, словно из его груди, сквозь прокол выходит воздух, в груди остается все меньше жизни. Он вот-вот упадет.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация