Машины гудели, кричали птицы и коты. Но беспечные люди сновали туда-сюда, ничего не замечая…
Богдан подлетел настолько близко к черному пламени, что чуть не закоптил правый бок.
На дорогу выбежал ребенок. И он был бы сбит проезжающей машиной, если бы мужчина, проходивший мимо, в два прыжка не выскочил под колеса и резким движением не оттолкнул мальчика, оказавшись на его месте.
Взвизгнули тормоза. Но было поздно. Машина сбила человека. И черное адское пламя устремилось в его сторону. Ни один из красных прихвостней не решился бы на такое в присутствии ангела. Богдан не знал, что делать. Инстинкт справедливости заставил его броситься на спасение души человека, только что спасшего ребенка.
Там, в человеческой груди светился маленький огонек, точно свечечка. На него с бешеной скоростью неслось черное пламя. И ангел молниеносно вытолкнул душу из тела. Пред ним оскалилась черная пасть Сатаны:
– Будь ты проклят, Богдан! Всю утреннюю охоту испортил, дурак! Сиди теперь в теле человека!
Багровые глаза Сатаны выстрелили сотнями ярко-алых огней, пронзая насквозь неизведанным доселе страхом.
И чернота.
Впервые ангел почувствовал боль. Он долго искал выход из этой боли, мечась в теле, как в тюрьме, пока не добрался до глаз и не открыл их.
Тот же город. Те же машины. Те же кричащие коты. Те же мужчины курят на ходу, напуская на себя вид безразличия ко всему происходящему. И женщины, как всегда, деланно игривы. Как всегда, зачем-то скрывают под выкрашенными волосами крупицы пробивающейся мудрости. Вот только куда подевались братья его – светящиеся Совершенства – и языки пламени? Что случилось с белым светом? Он утратил безмятежность.
Проклятый ангел застонал от горя. В витринное стекло он увидел, как переносили его вновь обретенное тело в карету скорой помощи. С третьей попытки удалось руками дотронуться до лица. Током прошла память этой короткой человеческой жизни…
Труднее всего было привыкать к голосам. Они не пели, а почему-то говорили, строя речи свои рублеными грубыми обрывками фраз.
Богдан молчал. Врачи назвали это временным шоком и быстро выписали из клиники. Жена пришла его переодеть и забрать.
Женщина без умолку трещала о том, как она его любит.
«Не любит! – понял ангел, дотронувшись до ее лица. – Просто привычка!»
Ему почему-то снова стало больно.
Дом, где жил прежний хозяин тела, оказался просторным и был весь уставлен книгами.
«Я передаю знания? Это неплохо!» – подумал Богдан.
Он сел за стол. Впервые попробовал человеческой пищи. Порция, которую подала жена, упала в желудок, как в бездонную бочку. А еще он не мог напиться. И если раньше один вид еды уже мог сполна насытить ангела, то теперь приходилось изрядно потрудиться. Есть и пить теперь хотелось постоянно.
По дороге на работу он встретил еще одну женщину, которая бесцеремонно стала говорить, как она его хочет.
«Не хочет? – удивился Богдан, дотронувшись до ее лица. – Я ее очередное развлечение. Ей неинтересно заниматься со своими детьми. Ей скучно!»
На этот раз с телом справиться оказалось гораздо трудней. И если раньше один вид человеческих ласк доставлял блаженство на самом высоком уровне, то теперь всего было мало, мало!
– Проклятье! – стонал ангел. – Страсти! Тела пожирают страсти!
В аудитории, до отказа заполненной слушателями, он читал о Космосе и Вселенной, о Боге…
Но его никто не слушал.
– Нам так нравится Ваш предмет! – уверяли студенты, лукаво протягивая зачетки, которые жалили руки ангела.
– Как много лжи! – метался Богдан в предвечерье, когда вернулся домой к запылившимся книгам. От расстройства ему даже не захотелось есть.
В человеческой части его души нарастало беспокойство. И ангел не понимал, что происходит.
– Ну что ты бесишься? Возьми да позвони! – крикнула из кухни жена, как будто видела сквозь стены.
– Кому?
– Кому-кому! Она уже взрослая! Нельзя же так каждый раз переживать!
Богдан нажал на кнопку мобильника. Гудки. Длинные. Длиннее, чем вся жизнь ангела!
– Да, пап!
– Где тебя черти носят? – сорвался он на фальцет.
– Уже поднимаюсь в лифте!
Дверь распахнулась.
– Вот только не надо… – начала было дочь, пытаясь предупредить длинные велиречи родителей.
А Богдан, даже не касаясь лица, заглянул почему-то не в прошлое, как получалось раньше, а в будущее девушки. Парень, с которым она встречается, уже изменяет ей, будет изменять и дальше, пока не уйдет со скандалами. Но она любит его и родит двух сыновей. Первый в семь лет утонет в море. Второй проживет длинную жизнь непристойного пьяницы и похоронит ее однажды в скромном гробу, украшенном жалкими искусственными цветами.
Много раз в этот день ангел корчился от боли. Но эта оказалась всего больней. Сдавило в левом боку…
– Отец, между прочим, сегодня ребенка спас! – подоспела на помощь жена.
– Па, я тобой горжусь, – сказала дочь.
«Она просто хочет меня успокоить», – понял проклятый ангел.
Он ворочался без сна всю ночь. Жена, кажется, тоже не спала.
Богдан пытался просчитывать поведение окружающих, но каждый раз оказывался в тупике перед одним и тем же вопросом: почему и зачем люди так мучаются и почему столь бессмысленны их страдания?!
– Ты простынь на себя накрутил, старый! – под утро сказала жена, погладила по плечу ласково. – Психолог говорит, что это кризис среднего возраста.
«А ведь она меня любит!» – удивился ангел.
– Нам не надо больше встречаться! – заявила женщина, подкараулившая, как всегда, на пути к работе.
«Вот тебе раз. Да она меня хочет! Я ничего не понимаю в этой жизни!» – растерялся Богдан.
На занятиях среди студентов ангел увидел дочь. И почему-то начал говорить совсем не о том, что требовала тема лекции:
– Каждый из нас задает вопрос: почему дети растут потерянными? Их не воспитывает общество. Их не воспитывают родители. Чем заняты наши отцы? Глядят по телевизору спорт? Чем заняты наши матери? Покупают новые кофточки и баночки с кремом от целлюлита? В этом ли беда поколения? А может быть, беда в том, что женщины красят волосы? Седина. Белый цвет. Бог дарит его волосам как высший подарок, чтобы через боль и время человек обретал мудрость.
Закрашивая седину, люди отказываются от божественного подарка. Не занимаются детьми, внуками.
Молодящиеся старушки с крашеными волосами так же огорчают взор, как лубок, небрежно намалеванный на холст великого мастера Возрождения. А ведь наше первоначальное предназначение – собирать знания, передавать их, научиться и в любви, даже если она непонятна и жестока, оставаться ангелами, то есть я хотел сказать «людьми».
