– Ты ставишь на себе кресты каждый день? – засмеялась озорная Русалка, – Но ведь их же все равно смывает волной! Какой в том смысл?
– Не знаю, – ответил Пьяница. – Не знаю и все. Я просто конченый человек. Выпьешь со мной? Я угощаю.
– Я не пью! – рассмеялась Русалка. – И тебе не советую. А за тобою слежу давно. Ты сильный. Ты умеешь делать все. И великодушен, как прекрасный принц.
– Как можно такое говорить? Ты же меня совсем не знаешь! Ведь я… – Пьяница допил бутылку и начертил на песке еще один крест.
Тогда Русалка подплыла ближе и стерла рисунок своими белыми ладошками.
– Я тебя знаю, как никто другой, потому что я тебя чувствую. Пойдем со мною, – нежно запела она и взяла его за руку. – Там у нас совсем другой мир. Вода очистит тебя и успокоит. Забудь все, что обижало тебя и угнетало. Ты красивый, нежный, милый. Я сделаю для тебя все, что ты пожелаешь!
И Русалка глянула на него своим глубинным взглядом, перед которым даже трезвый не смог бы устоять.
– Так со мной еще никто не говорил, – из глаз Пьяницы побежали пьяные слезы. – Ты мой единственный друг!
– Полюби меня! – сказала Русалка и прильнула к его губам…
Всю ночь они качались на волнах любви. Дуреющим ароматом в заводях пели ночные лилии. И сердце Пьяницы тоже пело, пока звезды не закружились в вальсе вечности…
А на утро его тело нашел хозяин шагах в тридцати ниже по течению.
– Допился, окаянный, – проворчал он. – Где же мне теперь найти такого дурака?!
41. Крокусы
У высокой солнечной горы в семье богатого хлебопашца родился сын, и назвали его Крокус. Однажды случилась засуха. Спалило урожай. Трудно пришлось семье. Взобрался тогда Крокус на гору и бросил вызов самому Солнцу:
– За что же ты нас так не любишь? Ты – светило, должно любить всех одинаково!
Улыбнулось Солнце. И решило наказать смелого юношу.
Наступила его первая взрослая весна. Бросило Солнце со своей горы огненный взгляд, и попал он прямо в молодое сердце. И полюбил Крокус прекрасную девушку. Так полюбил! Так полюбил! Сил нет! Поженили их родители. И жили молодые счастливо до поры. Но вот настала вторая весна. Снова Солнце лучом душу прожгло. И полюбил Крокус другую девушку. Еще прекраснее первой. Так полюбил! Так полюбил! Ну просто нет никакого спасу! Делать нечего. Родители ему и вторую сосватали. Прошел еще год.
Наступила третья весна. И снова Крокус влюбился в новую девушку. И снова взял ее в жены.
Прошло много весен. И каждую весну у Крокуса прибавлялось по одной жене. Когда он умер, пятьдесят жен его собрались на могиле и долго плакали.
А на следующую весну, там, где похоронили Крокуса, из земли вырос странный цветок. Чуть дождался он, когда снег сойдет, и тут же распустился в небесном великолепии.
С тех пор это случается раз в год. Очень-очень ранней весной. Когда сердце земли обнажено для первой песни. Она начинается с самой высокой ноты. Вы можете вдохнуть ее аромат, хотя он еле уловим. Он настолько нежен, что делает нас невесомыми, светлыми и беспричинно счастливыми. Я говорю о цветке по имени Крокус. Для того чтобы среди тающих сугробов появился нежный цветочный венчик, нужен один солнечный день.
Лишь один солнечный день! Вне времени, точно так же, как приходит к нам любовь. Их называют Безвременники. Это первые весенние цветы.
Их луковички похожи на маленькие сердечки! И вот еще что поразительно. За год там, под землей, сердце множится вдвое. И срок жизни крокусов равен человеческому.
42. Лекарство от любви
– Черствеет мир, – пробурчала старуха, раскрывая толстую замусоленную книгу и ворча под нос, – раньше любви все просили, привороты делали. А теперь, ишь ты! Отворот ему понадобился! Грех это! Ой, грех!
Но мужчина выразительно положил на стол деньги. И старуха стала задавать вопросы по существу:
– Давно ее любишь?
– Больше года.
– А почему разлюбить надумал?
– Это мешает мне в карьере, в бизнесе, в работе, в семье. Да и дети у меня. Я их любить должен.
– Дети – дело серьезное. Ладно. Приходи завтра за полчаса до полудня. Помогу. Но только деньги убери. Отдашь ты мне за это молодость своего сердца.
– Это как?
– Никогда любить не сможешь никого, кроме своих детей.
– И всего-то? Договорились!
И вот на следующий день пришли они в поле к Крутицам между Реутовым и Новокосино. И как по заказу – на дорогах ни машин, ни людей. Даже Носовиха опустела. Старуха достала из узелка двенадцать выструганных осиновых колышков, воткнула их в землю и зашептала:
– Солнце, оставь свою тень! Тень, отдай свое солнце! Забери мой лед! Отдай любовь!
– Войди в центр круга, – сказала она, когда стрелки часов подошли к двенадцати, – и возьми меня за руку!
Мужчина послушался. Тут он увидел, что колышки натыканы в землю в определенном порядке, напоминая своеобразную спираль. И лишь он это понял, тень от первого колышка коснулась второго, тень второго коснулась третьего, и так далее, пока тень двенадцатого колышка не достигла ног стоящего в круге.
Мужчина не почувствовал боли, а только заполонивший сердце холод.
Он оглянулся на старуху, но вкруг него проворно собирала колышки прекрасная молодая девушка.
– Постой! – закричал мужчина с сердцем старика. – Я передумал!
– Поздно! – улыбнулась Ведьма.
43. Лошак
У Магомеда был высокий прохладный дом и много лошадей. И паслись они на жирных травяных пастбищах. А Мусса жил себе в скромной лачуге, под навесом которой спасался от палящих лучей южного солнца один осел. Но осел стоил целого стада лошадей Магомеда. Каждый раз перед тем, как начиналось землетрясение, осел истошно орал, пока и люди и животные селения не оказывались на улице, чтобы унять осла. И тем спасались от бедствия, когда рушились кровли под воздействием гор.
Магомед жалел своих лошадей. Холил и лелеял. Он держал их для продажи. Однажды ему понадобилось перевезти через Терек два огромных мешка соли. Но нагружать тяжелой поклажей чистокровных коней ему стало жалко. Глядя через жидкую изгородь на соседского осла, он решил попросить его на время у соседа.
– Хорошо, – согласился Мусса, – бери его. Но только тебе нужно будет слушаться моего умного осла.
– Это как?
– Если осел чего-то не захочет делать – не заставляй его!
И Магомед согласился. Нагрузив осла мешками, он благополучно добрался до реки. Уже ясно были видны густые рощи противоположного берега. Оставалось перейти на ту сторону через брод. Тут осел заупрямился и остановился. Магомед начал уговаривать. Но осел не двинулся с места. Тогда Магомед стал бить осла. Осел завыл от боли, но продолжал упрямиться. Магомед сорвал самую жесткую колючку и начал колоть ослу нежные уши. После этого осел сдвинулся с места. Но лишь он достиг воды, сел, и соль оказалась залитой водою. И как после этого не издевался Магомед над ослом, тот сидел себе в воде, пока не растворилась соль. А потом преспокойненько вернулся на берег. И тут только Магомед заметил, что с того берега смотрели на него два огромных снежных барса. Вернув Мусе осла, он поблагодарил его и сказал:
