– Женечка, я не понимаю…
– Вы все понимаете. Вы бросили взгляд в сторону стеллажа. Значит, там скрывается нечто для вас важное или опасное. Давайте поищем?
Я поднялась со своего места и направилась к стеллажу. Вынула первую попавшуюся папку, раскрыла ее. Договор на поставку яиц, накладные, сертификаты, счета-фактуры… Если б я еще понимала в этом хоть что-то… Но, по крайней мере, ясно, что это не запчасти. Я взяла другую папку – масло, молоко… Третья – колбасные изделия… Ну не рыться же мне во всех документах? Может, это самое важное и опасное «нечто» скрывается во втором ряду? Пытаясь сохранить на своем лице выражение человека, который все про всех знает, я невозмутимо поставила папки на место и вернулась на свой стул.
– Короче, Мария Андреевна, я думаю, мы сможем договориться. Вы не обижаете меня, я не обижаю вас, – чтобы как-то подкрепить свои слова, я достала из кармана диск с горячими мулатками. – Здесь ценная информация. Она стоит больших денег.
Госпожа Лоханкина воровато огляделась по сторонам. Затем как-то сгорбилась, прижала оба кулака к груди и подалась в мою сторону.
– Сколько? – хрипло спросила она.
– Мне лишнего не нужно. Все согласно утвержденным тарифам – пятьсот тысяч долларов, – лениво бросила я и небрежно закурила.
– Сколько? – повторила тетя Маша и выпрямилась. Хрип в голосе уже куда-то исчез, а интонация стала удивленной. – Женечка, ты хорошо себя чувствуешь?
– Вроде да. Хотя курить, конечно, надо бросать. – Я картинно раздавила недокуренную сигарету в стоящей на столе пепельнице. – Ну так как? Насчет моего предложения?
Тетя Маша еще раз покосилась на свой стеллаж. Почесала пальцем под носом. Потом за ухом. Вздохнула. Еще раз почесала за ухом. И еще раз вздохнула.
– Женечка… – начала она. – Послушай. Многие коммерсанты живут не по средствам. Многие ведут двойную бухгалтерию. Я – не исключение. Если ты что-то знаешь, я могу с тобой, как бы это сказать, немного поделиться. Но полмиллиона – это слишком. У меня нет таких денег. Это же мне квартиру продавать придется!
Тетя Маша снова нагнулась ко мне через стол, виновато посмотрела мне в глаза и робко улыбнулась. Я осторожно откашлялась, вытащила из пепельницы раздавленный окурок, тщательно расправила его и прикурила.
Это же как мне только в голову могло прийти, что тетя Маша и Лукас – одно и то же лицо? Это все этот чертов «ботаник» с «магнумом»… Меньше надо о мужиках думать, Женечка…
Тетя Маша!.. Та, что не моргнув глазом поверила в беличью потасовку, затеянную вокруг Павлушки, – владычица синдиката по угону автомобилей? Н-да… Мне даже как-то стыдно стало. Надо же было так сглупить.
– И потом, Женечка, – продолжила тетя Маша. – Я же сама ничем таким не занималась. У меня бухгалтер есть. Вон, видела – мужик, который вышел. Он и у меня работает, и в соседнем офисе. Такой, знаешь ли, и там и сям… Шустренький такой! Вот он все и делал. А я же только подписывала… Ну, Женечка, мы же свои люди – договоримся. Что там у тебя на дискеточке записано? Какие-нибудь мои левые документики? Так давай уничтожим все по-быстренькому, и делу конец.
И она протянула к диску руку. Однако я проворно схватила его и сунула обратно к себе в карман.
– Ладно, тетя Маша, – сказала я. – Забудьте все, что я сказала. Я пошутила. Проверка бдительности. Входит в мои должностные обязанности.
– А что на диске-то записано?
– Да ерунда всякая. Мультики. Не берите в голову. Все в порядке.
– А Павлушка?
– И с Павлушкой все в порядке. Нормально все. Я пойду, пожалуй, – я поднялась со стула.
– Слушай, все забываю спросить – а как там эта Алка его? Он с ней перестал встречаться?
– О да. Это я вам гарантирую, – заверила я.
– А… Ну иди тогда, иди, Женечка, – окончательно успокоившись, разрешила тетя Маша.
Я вышла из комнаты. Передо мной простирался широкий коридор, совершенно пустой. Я неспешно пошла в сторону лестницы. Особо торопиться мне было некуда – я ведь опять не знала, кто такой Лукас. Звук моих шагов, отражаясь от стен, гулко раздавался в коридоре. Меня это раздражало. Цвет стен тоже раздражал – какой-то уныло серо-желтый. И кому только в голову пришло использовать такую мерзкую краску!
Значит, тетя Маша – не Лукас. Ну и хорошо.
Может быть, Лукас – это мама Аллочки? А что, идея не лишена смысла. Эта женщина живет рядом с гаражом – довольно удобно, хотя и весьма рискованно. Впрочем, нет – совсем наоборот. Не вызывает подозрений. А «плохие ребята» требовали софт у Павлушки и похитили Аллочку. И это довольно логично, если учесть, что Аллочка – дочь Лукаса. Нет, все же это какая-то чушь. Так можно дофантазироваться до того, что Лукас – это и есть сама Аллочка. А это – бред. Или нет? Конечно же, полный бред. Каратистка-неврастеничка ведь направляла на Аллочку пистолет и спрашивала у меня, кем вообразил себя Лукас? В таком случае могла бы спросить у нее напрямую. А может, она и сама не знает, кто есть кто?
Похоже, я окончательно запуталась. Еще чуть-чуть, и я воображу, что Лукас – это не кто иной, как девочка Веточка. А что? Отличная идея, между прочим… Нет, лучше не фантазировать понапрасну, а просто подъехать сейчас в Телёнкино и посмотреть, что там и как. Кто-то ведь сообщил Лукасу номера моей машины? Значит, там есть его люди. И можно будет попробовать их отыскать.
Я поравнялась с очередной закрытой дверью. Внезапно она распахнулась, кто-то схватил меня за горло и довольно легко втащил внутрь. Я даже толком не успела ничего сообразить. Дверь снова захлопнулась. Я оказалась в каком-то офисе. Рука, сжимающая мою шею, слегка расслабилась. Однако в тот же миг другая рука, бегло проведя по моему телу, извлекала мой многострадальный автоматический пистолет. После чего меня отпустили. Я перевела дух, развернулась и осмотрелась.
Просторная, светлая комната. Обставлена с шиком, но как-то неуютно. Складывалось впечатление, что ее не так уж часто посещают. В комнате находилось шестеро мужчин. Четверо из них были классическими шкафообразными мордоворотами. Все четверо, как на подбор, в коротких кожаных куртках и не слишком элегантных трикотажных спортивных брюках.
Напротив меня, за огромным – на вид дубовым – столом сидел импозантный, самоуверенный мужчина предпенсионного возраста. На столе – раскрытый ноутбук. Из него негромко лилась песня про какого-то несчастного урку, совершившего несколько налетов и теперь страшно переживающего по поводу того, что его любимая мамочка долго не увидит своего сыночка. Что же, вполне соответствует имиджу. На мужчине красовался элегантный костюм, темно-синий, в тоненькую полосочку. В руках он вертел дорогую авторучку. Этот человек явно был из тех, кто привык брать от жизни все. Видно по его манерам. Похоже, он совершенно не комплексовал по поводу чуть наметившейся лысинки. А еще у него были добрые голубые глаза…
Впрочем, сейчас они мне не казались такими уж добрыми.
