Да, Антони ничуть не приукрашивал картины своих оргий. Бекки и впрямь отдалась новому своему увлечению. Ширли доставляла ей большее наслаждение, чем Антони, и она любила быть теперь без него. К тому же от его ласк ей перепадало все меньше и меньше… Ширли поначалу капризничала, отталкивала ее. Но приставания Бекки донимали ее своей настойчивостью, и девчонка перестала сопротивляться. Тем более, и ей самой ласки Бекки были приятны. Нередко Антони заставал их опустошенными, отдыхающими от ласк…
– Что, куколки, развлекались без меня? Вижу, вижу… Нализались вдоволь. А теперь принимайте мужчину. Папочка соскучился по своей малышке… Ну-ка, иди ко мне, моя киска, хватит тебе ублажать ненасытную бабу!
Отказать Антони Ширли не осмеливалась, несмотря на усталость.
И Бекки удалялась, оставляя их наедине. А иногда и оставалась из любопытства… Зрелище волновало ее. Плоть оживала и настойчиво притягивала Бекки к ним.
Однажды, при очередном нетерпении Бекки, девчонка не выдержала:
– Отвяжись! Надоела! – высоким голоском завопила Ширли. – Двинь ей, Тони, чтобы не приставала!
Тяжелая затрещина свалила Бекки на пол. Ширли остервенела. Лицо ее перекосила злоба. Она подскочила к Бекки и принялась хлестать ее обеими руками. Неумело, по-детски, и в то же время больно и слепо.
– Еще, еще! Бей еще… О, как сладко! – вдруг услышала Ширли голос опьяненной страстью Бекки.
Заклинания Бекки словно отрезвили гнев Ширли, она в изумлении опустила руки. В то же время Ширли испытывала необъяснимое желание продолжать лупить Бекки. Никогда раньше Ширли не замечала за собой такой страсти. Эта была не ярость, не мщение – просто какая-то потребность. Ведь Бекки ничего дурного ей не делала, наоборот, она так ласково всегда обходилась с Ширли, выполняя, как и Антони, любое ее желание…
А Бекки?! Она с изумлением смотрела на маленькую бестию и та ей казалась сейчас… ангелом. Что же такое с ней происходит? Однако ее мозг отказывался разобраться в том состоянии, в котором Бекки сейчас пребывала, ему было это не под силу. Это потом, возможно, она поймет, что опустилась еще на одну ступеньку тяжкого человеческого греха. Или болезни…
– Ну, девки, дают! – подначивал Антони. – Хороша компашка – одна садистка, другая – мазохистка… Только не запори эту суку насмерть!
Но честно говоря, Антони наблюдал эту картину с удовольствием. В магазине на 42-й улицеон приобрел все необходимое для развлечений: плетки, наручники, кожаный костюм для Ширли, отделанный металлом.
В ближайшую же ночь все эти атрибуты были опробованы…
И когда Антони уволок разгоряченную Ширли в другую комнату заниматься привычной любовью, Бекки в изнеможении повалилась на пол. Придя в себя и отдохнув, она поплелась в ванную комнату. Там, лежа в пене и уставившись в одну точку, она пребывала еще во власти наслаждений, полученных от побоев. Она еще долго хранила образ Ширли, в черном кожаном костюме, с плеткой в руках. Ее полудетский азартный крик: «Получай, сука! Наслаждайся!»
В ее вялом, словно набухшем от пара, мозгу, шевелилась мысль – уличная проститутка хлещет ее! И ей, Бекки, от этого необычайно сладко…
В самой мысли этой не было ничего нового, но она саднила, словно тупая зубная боль. Ну и что?! Где граница, разделяющая чувство сладости и чувство боли? А если эта граница у нее стерта? Что это? Патология? А разве общение с Антони не патология? Да, я такая! Что же делать? Если мне нравится всем своим телом ощущать чужую злую волю. Испытывать при этом удовольствие, близкое к оргазму! Глаза Бекки застилал пар от горячей воды. Да, я такая! Почему я должна ломать себя?! Лишать наслаждений?! Да, я – мазохистка. Но разве это редкость? В магазинах продают полный набор, значит, есть покупатели… Если мне это приятно, так тому и быть… А разве Майкл не был мазохистом, вдруг подумала Бекки и даже удивилась неожиданности мысли. Она потянулась к сигарете, закурила, продолжая следить за ходом своего неожиданного рассуждения, предметом которого стал покойный муж. Оправдывая себя, она перекладывала на его плечи часть своего нелегкого груза…
– Разве Майклу не нравилось страдать? Да будь он другим, разве он стал терпеть ее выходки? – Бекки стряхнула пепел. – Майкл был самый настоящий… нравственный мазохист. Иначе он не терпел бы ее, расторг бы брак. Страдания доставляли ему удовольствие. Ночами напролет он слышал буйство ее и Антони и тем не менее не находил нужным куда-нибудь перебраться. В их большом доме столько укромных мест… Люди вообще находят упоение в своих страданиях. И довольно часто! – успокаивала Бекки свой разгоряченный рассудок.
Она искала себе оправдание.
Антони требовал, чтобы лето провели в его доме. Oн горел нетерпением показать свое сокровище Ширли.
Они втроем бродили по комнатам, и Антони лез из кожи, объясняя подробно Ширли – где, как и почем приобреталась та или иная вещь. У Бекки от этих подробностей разболелась голова…
Когда экскурсия закончилась, Антони довольно проговорил:
– Теперь, Ширли, ты поняла, что такое настоящий вкус? Это тебе не сарай Бекки со всякой мазней и старыми тряпками на стенах! А?
Ширли усмехнулась:
– Твой дом напоминает сумасшедшую Фрэнсис. Была в нашем городке такая ненормальная старуха. Она собирала всякий хлам и навешивала на себя: старые шарфы, куски меха, рваные платья. Все шло в ход.
– О, сумасшедшая Фрэнсис! – засмеялась Бекки. – Так и назовем этот дом.
Поначалу обидевшись на дерзость Ширли, Антони смирился и тоже стал звать свой дом «Сумасшедшая Фрэнсис», вкладывая в это чем-то понравившееся созвучие свой особый смысл.
Больше недели обе женщины не в силах были находиться в «Сумасшедшей Фрэнсис», и семейство вернулось в загородный дом Бекки…
Однажды Ширли, зачарованно бродя по роскошному дому Бекки, обратила внимание на неприметную дверь под лестницей.
– О, это особая комната, – с удовольствием и грустью пояснила Бекки, включая свет в маленьком, глухом помещении без окон. – Мы здесь устраивали игры, когда мой сын Питер был маленький.
– Хм… Во всем доме не нашлось лучшего места для игр единственного сына? – удивилась Ширли.
– Видишь ли, – терпеливо пояснила Бекки. – Весь дом и парк были местом для игр. Но эта комната служила для особых игр… Обрати внимание на освещение комнаты.
Ширли и без того заметила необычный радужный свет, что лился с потолка как бы сплошным потоком.
– Так вот, мы здесь разыгрывали сказки, – продолжала Бекки. – Например «Волшебника Изумрудного города». Ты помнишь эту сказку? – Бекки осеклась, почувствовав нелепость своего вопроса – какие книжки могла прочесть эта девчонка, едва знавшая грамоту?! И Бекки вкратце рассказала – и сказку, и как они играли ее, переодевшись в героев, как пользовались светоэффектами, и многое другое…
Последний раз мы здесь играли «Синюю Бороду».
– А это о чем? – в голосе Ширли звучало нетерпение ребенка.
