Они собрали чемоданы, набили сумки закупленной уже снедью, доехали поездом до Свердловска, сели в самолет, но в Адлере, куда они прибыли из-за непогоды с большим опозданием (сидели в Свердловском аэропорту), Кирик вдруг засомневался, закапризничал и наотрез отказался ехать в Хосту к другу. Да и какой друг, просто учились вместе, Кирик его не раз выручал деньгами, едой. Кирику казалось, что друг его не так примет. Да и вообще, грузины, они, конечно, очень гостеприимные, но и своего не упустят, любят русских женщин — Кирик с подозрительностью посмотрел на жену. Ей уже было все равно. Хоть обратно домой, на кухню, так она насиделась в аэропорту. Да еще зубы, женские неудобства, пропадающая в сумках дорогая еда. Погода тоже не баловала: дождь, ветер, солнце бледно, туманно, холод, сырость. Море было где-то рядом, но не радовало. Решено было брать такси и ехать в Сухуми, снять там комнату, все-таки южнее, теплее.
Взяли машину, поднялись выше в горы. Замелькали золотые края: Гагра, Пицунда, Гудаута, справа сверкало в ветреной дымке море, пальмы, толпились берегом кипарисы, краснела в горах алыча. Худые ободранные козы бродили по дорогам; медленно жуя, лежали обочь коровы. Проезжая Новый Афон, остановились у небольшого культурного озерца с цвелой водой и сонно скользящими лебедями. Черные и белые лебеди заплывали в деревянные домики на воде, оттуда выплывали другие, играл оркестр. Высоко в горах золотилась колокольня Новоафонского монастыря.
Они оба устали. Сделали вид, что обоим понравилось здесь, отпустили таксиста, щедро заплатив ему. Подошли к озеру и стали кормить подплывших к берегу птиц. Отъехавший было шофер, пожилой грузин в пыльной ветровке с пропотевшими подмышками, сдал на скорости назад, открыл дверцу и, махнув куда-то наверх, сказал:
— Вот там озэро Рыца, дача товарища Сталина, могу отвезти.
Потом вышел и добавил:
— Ладно, садитесь, отвезу вас к хорошим людям. Хороших людей — к хорошим людям. — И взял Лидин чемодан.
Поехали. Лида вдруг вошла во вкус и все спрашивала у шофера:
— А море оттуда недалеко? А море оттуда близко?
Долго крепившийся водитель вдруг по-грузински вскипел и закричал, отпуская баранку:
— Послушай, дэвушка, откуда тут далэко от моря — глупости говоришь! Вот она, ваша море, — хочешь, прямо туда заедем? Здесь везде море близко!
Помолчали.
— А горячая вода есть? — опять забеспокоилась Лида. — Удобства в доме?
— Горячая, холодная, сладкая, соленая — какая хочешь, такая и есть, сама увидишь!
— И комната хорошая?
— Нет, дэвушка, а! — опять отпустившись от баранки, вскипел таксист. — Ты еще спроси, море в комнате есть?
Затем поцеловал свои пальцы и сказал:
— Очэнь хорошая, сама увидишь. Сам бы там жил, да работать надо.
— А недорого, дешево?
— Дешева, дешева, хозяйка русский, дорого не берет, только русских пускает.
— И удобства есть? — опять осторожно поинтересовалась Лида.
Шофер резко затормозил:
— Послушай, дэвушка, а! Что ты мнэ нэрвы трепаешь, а?! Солнце, море, фрукты, грузины на каждом шагу ходят — нэ удобства, да?
Она засмеялась, даже Кирик хмыкнул. Действительно, таких удобств они отродясь не видывали.
Свернули с Сухумского шоссе чуть вправо, к морю, и остановились. Вдоль дороги потянулись дорогие особняки. Долго шли какими-то сырыми, сыпучими, стиснутыми проволочными решетками ходами и подошли вплоть к железной дороге, в трех метрах от которой гнездилось какое-то карточное строение — не то летняя кухня, не то просто сарай.
— Ну?! — торжествующе обвел рукою хоромы Реваз (так звали грузина). — Что я вам говорил? Багатэлия не обманет. Багатэлия всэгда правду скажет!
Вышла полная, улыбающаяся, с пригорелым полотенцем через плечо, женщина со сковородкой в руках, русская по виду. Во дворе, за крытым клеенкой большим столом, сидели и пили чай какие-то люди, по-видимому тоже приезжие.
— Вот, тетка Маша, гостей тебе еще прывез, прынимай! — картинно раскланялся с хозяйкой Реваз и дружески приобнял Лиду за плечо, как старую знакомую. — Ну, я поехал, тетка Маша, завтра еще прыеду! — И грузин побежал к машине.
Хозяйка захлопотала:
— Ай, гости дорогие, дак куда ж я вас, у меня ж и мест уже нет, все занято! Ведь говорила этому Ревазу, что некуда, а он все везет и везет, как на базар. Ведь что за человек! Ну ничего, я вас в свою комнату постелю! Вот Ревазка!
Она отвела их в небольшую, с маленьким окошком, комнатку, но светлую от свежих, теплого цвета, обоев.
— Сейчас принесу белье, застелю, умоемся, переоденемся, чай попьем, телевизор посмотрим — все будет хорошо! Вот увидите!
Лида немножко расстроилась. Хозяйка это заметила.
— Да вы не расстраивайтесь, девушка, я недорого возьму. Не понравится, к другим уйдете. Но не уйдете! У меня всегда останавливаются, а потом хвалят. Со всей страны съезжаются! Как с Нового года начнут писать, так отбою от писем нет, а ты отвечай, все просятся. И вы потом запроситесь! А скажите, — она нагнулась к Лиде, — вы муж-жена?
Лида кивнула.
— Правда? Вот хорошо-то! — обрадовалась тетка Мария. — А то многие говорят: муж-жена, муж-жена, а потом оказывается, и не муж-жена, а у меня этого нельзя, у меня, понимаете, милиция, прописка… Пограничники-то каждый день проверяют. Мне бы не жаль, живите, да ругают, да и как-то нехорошо это, я женщина одинокая, честных правил, пятерых детей одна вырастила, а не то чтобы там! Ну вот и чисто! — заправила хозяйка постель. — Располагайтесь!
— Тетя Маша, а вы-то? — застеснялась Лида. — Вы-то куда?
— А! На дворе! Не в первый раз. Я на дворе люблю, свежестью-морем дышать, — показала хозяйка на куцый, застеленный плюшем диванчик.
Согрели на небольшой газовой плите воды, умылись, попили во дворе чаю с отдыхающими. Познакомились. Закрапал дождь, но не замочило, во дворе была натянута прозрачная пленка, и хорошо было пить горячий чай на свежем морском воздухе под этот стук дождя и торопливый армянский говор соседки, доносившийся из-за виноградного плетня. Терялся в листве ветер, опадала алыча, гремело в двух шагах море. Метрах в пяти, за густо насаженными лавровыми деревьями, шли поезда. Кирик обнял ее за плечи, и они пошли к себе.
Быстро заснули, но просыпались каждые полчаса от, казалось, наезжающего на них поезда, проходящего совсем рядом, за стеной; яблоки срывались с веток и как град грохотали о крышу, домик трясся, как от бомбежки, и готов был рассыпаться на части. Они смеялись и крепче прижимались друг к другу.
Но утром встали свежие, отдохнувшие и до чая — на море. Оно было тут же, за полотном. Светило солнце, море немного волновалось, гремя галькой, на берег выгоняло медуз, водоросли, цветные полиэтиленовые кульки, волнорезы заливало зеленой морской волной, далеко в дымке плыли сторожевики. Пляж был еще пустынен, на берегу — только несколько человек в тени лавровых кустов и ежевики, босоногий старик в соломенной шляпе шел вдоль моря и собирал бутылки.
