— Смотрите, мальчика не обижайте, вы уже большие, а он ещё маленький!
Антошке и Алёшке в тот год по десять лет.
Наконец, по слову, по словечку вытягиваем из мамы «всю правду». История та ещё.
Приехала, значит, наша мама во Владивосток, живёт у Аллочки, нянчит новорождённую внучку. Днём вывозит её в коляске во двор и гуляет. А во дворе всё время бегает маленький мальчик; по одёжке, по грязной мордашке видно, что мальчик неухоженный и сам себе предоставленный. Как‑то он с первых дней к нашей маме прилепился и стал рядом с ней ходить и гулять. Мальчик оказался смышлёный, разговорчивый. Наша мама его спрашивает:
— А ты, Сашенька, почему всё время на улице, почему домой не идёшь?
— А мне мама сказала, чтобы я гулял.
— А что мама делает?
— Спит.
Ну, спит и спит, мало ли чего, может, болеет.
На другой день то же самое – «мама спит», и на третий.
— Сашенька, а папа где твой?
— А папа Коля в тюрьме, а папа Витя повесился.
От таких слов, спокойно произнесённых четырёхлетним ребёнком, мама наша так и села на лавочку.
— А мама что… спит?
— Ага. Сначала с другим дядей, а потом с другим.
Мама потащила мальчика к себе домой.
— Аллочка, ты представляешь…
— Да я знаю, — сказала Котя. – Это Таньки с первого этажа мальчик, у неё там такое творится, толпами ходят. Мама, зачем ты его сюда привела, может, он больной, не хватало ещё Аринку заразить.
— Он до Аринки не дотрагивался, — обиделась мама и повела мальчика Сашу сначала в ванную – умывать, потом на кухню – кормить.
С этого дня Саша неотступно следовал везде за нашей мамой. Он ждал её во дворе на скамейке, и только она появлялась, бежал навстречу, сообщая:
— Бабушка Рая! А я ещё сегодня не кушал! А ваша Аринка кушала?
Мама выносила ему булочку с маслом или пирожок, или бутерброд с колбасой, садилась на скамейку и ждала, пока он съест, потом они шли гулять. Саша шёл рядом с коляской и держался за неё одной рукой.
Однажды мама решила поговорить с этой Танькой. Она позвонила в её дверь на первом этаже и долго ждала, пока откроют. Выглянул мужик в майке и трико, заспанный, посмотрел пустыми глазами и, ни о чём не спросив, ушёл в комнату, оставил дверь открытой. Мама собралась с духом и вошла. Мужик уже лежал на полу, на матрасе, лицом вниз, кроме этого матраса, в комнате был ещё диван, и на нём спала, обнявшись, какая‑то парочка. Под окном, вдоль батареи, стояли и лежали пустые бутылки. Сама Танька, оказавшаяся молодой (моложе нашей Аллочки) и довольно симпатичной девушкой, сидела на кухне и курила. Она была не то, чтобы пьяная, но так, слегка выпившая. На голом, без клеёнки столе стояли тарелка с холодной вареной картошкой и несколько тёмных изнутри, со следами старой заварки чашек. Мама не стала садиться на показавшийся ей липким стул и так, стоя, завела с Танькой разговор.
— Ты Сашина мама?
— Ну, я, а что?
— Что ж ты за ним не смотришь совсем? Родить родила, а смотреть кто будет, Пушкин?
— Он уже большой, — сказала Танька. – Что за ним смотреть?
— Как это «что»? Бегает ребёнок целый день голодный, грязный. У тебя у самой родители есть?
— Ну, есть, — сказала Танька.
— И где они?
— Далеко, на Украине.
— Где на Украине? Украина большая.
— Ну, в Донецке.
— А они знают, что ты тут вытворяешь?
— А что я такого вытворяю?
— Где у тебя Сашенька спит?
— А это не ваше дело, вы за своим ребёнком смотрите!
— Ладно, — сказала мама. – Я к тебе ещё зайду.
Танька, как ни странно, зашла на другой день сама. Её привёл Саша. Она была трезвая, тихая и как будто испуганная. Мама провела её на кухню, налила чаю и сказала:
— Ну‑ка, давай, рассказывай все, как есть.
И Танька, захлюпав носом, стала рассказывать. Пять лет назад она завербовалась во Владивосток, на рыбфлот, но на пароход её не оформили из –за какой‑то незначительной болезни, чуть ли не простуды. Пришлось искать работу на берегу, но работы не было и жить негде, тут подвернулся один парень, Колька, приютил… В общем, как‑то сразу всё пошло не так, как думала, парень оказался пьющий, да ещё дружков водил… Забеременела она почти сразу, и сама точно не знает, от кого из них – девчонка была, неопытная в этих делах. Родила, а родителям сообщить побоялась.
— Так они что, до сих пор не знают про Сашу?
Танька покачала головой: не знают.
— А почему ж ты сразу, как это случилось, домой не уехала?
— Да я хотела, но денег на билет не было.
Ещё несчастная эта Танька рассказала, что парень, у которого она жила, сел за какую‑то кражу, а она осталась нелегально жить в его квартире, да это и не квартира на самом деле, а так, комната в малосемейке, считается, — общежитие. Ждёт, надеется, что вернётся. Но ждать ещё долго.
— Так, с этим ясно, — сказала мама. – А что ещё за «папа Витя»?
— Друг его, полгода жил, потом взял и повесился. По пьяни.
— Дай‑ка ты мне адрес своих родителей.
— Зачем? – испугалась Танька.
— На всякий случай, — сказала мама.
— Не надо, теть Рай, я туда всё равно уже не вернусь.
— Ты можешь не возвращаться, — сказала мама, ударяя на слово «ты».
После этого разговора мама что‑то надумала, но ни Таньке, ни Аллочке до поры до времени ничего не говорила. Зато, гуляя с коляской по улице, мама разговаривала о своём предстоящем отъезде с маленьким Сашей. Вот, мол, уедет скоро твоя бабушка, как ты тут будешь? Будешь за мной скучать? Саша обхватывал её посреди улицы за ногу и говорил:
— Бабушка Рая, я тебя не пущу.
— А хочешь со мной поехать в Краснодар? На поезде?
— Хочу на поезде! – с готовностью отвечал Саша.
За неделю до предполагаемого отъезда мама снова пошла к Таньке. Та была одна, и в комнате было более или менее прибрано. Видно, накануне ночью обошлось без гостей.
— Я домой еду, — сказала мама. – Могу Сашеньку забрать с собой. Может, твои родители в Краснодар приедут, это ж намного ближе, и я им Сашу отдам. Ты только письмо напиши, чтобы они знали, что это их внук.
Танька опустила голову и сказала:
— Хорошо, теть Рай.
Мама обрадовалась, потому что в душе сомневалась, что Танька так просто отдаст ей ребёнка, какая ни есть непутёвая, а все же мать. Но та согласилась, не раздумывая, только с письмом тянула до последнего, да так и не написала.
