Интересующий Стаса дом клонился на одну сторону, будто
Пизанская башня. Судя по всему, никаких усилий по его спасению хозяева не
предпринимали.
— Есть кто живой? — крикнул Стас, проводив глазами
общипанную курицу, проскакавшую по двору. — Николай!
Из-за сарайчика появилась старушка в сбитом на одно ухо
платке и с таким любопытством оглядела пришельца, словно имела дочку на выданье
и приценивалась к жениху.
— Могу я повидать Николая Хитрова? — повторил Стас
и добавил:
— Доброго вам здоровьечка!
— И вам доброго, — кивнула старушка. — А
Николая своего я уж пять лет как схоронила, мил человек.
Хозяйка думала, что Стас тут же развернется и уйдет, поэтому
просто махнула рукой, повернулась и направилась по тропинке к двери. Но он и не
собирался уходить.
Он рысцой двинулся следом и без приглашения просочился в
дом.
— Я вот тут кое-что захватил, — смущенно сказал
он, достав из сумки бутылку водки. — Думал, что мы с Николаем посидим,
поговорим…
Старушка преобразилась, как по волшебству. Степенность сдуло
с нее, словно косынку ураганом. Она с такой сноровкой накрыла на стол, что Стас
глазам своим не поверил. Картошечка, соленые грибки и квашеная капустка обещали
задушевную беседу. Старушка выпила свою стопочку и зажевала ее, жмурясь от
удовольствия.
— А вы помните, — осторожно начал Стас, — как
ваш муж выступал свидетелем по делу о гибели Юрия Торопцева? Двенадцать лет
назад это было. Давно, конечно.
— Чего ж давно? Конечно, помню. Дурак старый. Заморочил
голову занятым людям. Он в последние годы только на самогонке и жил. Она ему
все мозги просамогонила.
— Вы сами так-таки и не поверили, что он кого-то видел
той ночью вместе с Торопцевым? Какую-то женщину?
— Не какую-то женщину! Мой дурак уперся, что видел
Настеньку, невесту Юрину. А она в то время в городе была, с соседями своими.
Мне потом уж милиционеры объяснили.
— Я читал показания вашего мужа, — сказал
Стас. — И они показались мне странными.
— Еще бы. Он же пьяный тогда был!
— Когда? Когда видел Настеньку или когда ее
допрашивали?
— И тогда, и тогда пьяный был. — Старушка повела
бровями и пояснила:
— Он все время пьяный был. Вообще не просыхал. Думаю,
если бы его насильно протрезвили, он бы меня даже не узнал.
Она хихикнула в кулак и снова подняла на Стаса терпеливые
выцветшие глаза, ожидая следующего вопроса. И он его тут же задал.
— Знаете, что было странного в показаниях вашего мужа?
Он уперся, как трактор, — видел, мол, Настю Шорохову, и все. Сколько его
ни спрашивали, с чего он взял, что это была именно она, Николай ваш так ничего
вразумительного и не ответил.
— Да у него эти были.., люцинации, что ли. Привиделось
ему что-то желтое, вот он и заартачился.
— Желтое? — насторожился Стас. — Вы вообще о
чем говорите? В деле нет никаких упоминаний про что-то желтое.
— Какое там дело?! — пренебрежительно махнула
рукой хозяйка. — С пьяного Николая показания писали.
Это разве дело?
— Не могли дождаться, пока протрезвеет?
— Да кабы он протрезвел, то все бы сразу из башки его
вылетело. Я им так и сказала. Пишите, говорю, что надо, пока он тепленький, но
веры его словам — никакой. Они по соседям походили, поспрашивали про него,
алкоголика, записали всю его околесицу, с тем и прочь подались.
— А желтое? — напомнил Стас. — Вы сказали,
что ему привиделось что-то желтое.
— Ну да. Потому он и решил, что видел именно Настеньку!
Она ко мне за молоком приходила почитай каждый день. Корова у меня была в тот
год, я молоком и торговала.
— Так-так, — подбодрил ее Стас. — Она что,
приходила в желтом платье?
— Не в платье, а в шляпе. Шляпа у ней была такая
приметная, круглая, ярко-желтая, как лимон. Она всегда ее брала, когда за
молоком шла. Идти-то все по открытому месту, вот она и приладилась шляпу
надевать.
Старуха снова посмотрела на бутылку, и Стас поторопился
наполнить опустевшую рюмочку.
— И, увидев кого-то в желтом в ту ночь, Николай ваш по
пьянке решил, что это Настенька?
— Да пригрезилось ему все! Я же говорю: люцинации у
него были после самогонки. Самогонку жрал, вы бы видали как! Всю голову мне
продолбил: была там, говорит, твоя Настенька в своей желтой шляпе. Вот хоть
тресни — она, и все тут.
Мозг Стаса лихорадочно заработал, пытаясь пристроить новые
факты к делу Торопцева. Конечно, это была не Настя. У нее железное алиби на ту
ночь. Но кто? Кто-то в желтой шляпе, в такой же, как у Насти. Или в той же
самой.
Это был крохотный кончик нити, утерянной двенадцать лет
назад на просторах деревни Голубятово. Стас отчаянно надеялся, что ему удастся
ухватиться за этот кончик, благодаря чему клубочек начнет разматываться.
Глава 5
— Я развиваю индивидуальные силы личности, а не
вытаскиваю женщин из неприятностей.
Фокин смотрел на свою посетительницу строго и неприязненно,
словно адвокат на лживого свидетеля. Она вела себя, как дура. Наверное,
кто-нибудь посоветовал ей обратиться к психологу, она нашла объявление в газете
и явилась, рассчитывая на то, что он выпишет ей лекарство от глупости.
— Я не против, если вы разовьете силы моей
личности, — Вероника Матвеевна была согласна на все. Она проявила
инициативу и мечтала добиться хоть какого-нибудь результата. — В последнее
время я чувствую, что мое "я" ослабело, словно неполитый куст.
Фокин помолчал, подумал, потом сказал, намеренно ее
провоцируя:
— Я вам не подхожу. Вам нужен специалист по коррекции
жизненного курса. Кто-нибудь из последователей Тойча. Это они занимаются
неразрешимыми на первый взгляд жизненными проблемами и повторяющимися
ситуациями.
— Ну… — неуверенно проговорила Вероника Матвеевна, —
возможно, если развить мои индивидуальные силы по вашему методу, проблемы
как-нибудь решатся? Что, если дело как раз в слабости моего характера?
Она с опаской поглядела на него. Вдруг он с помощью
каких-нибудь методик уже проник в ее мозги и обо всем догадался? Глаза у Фокина
были черные и тяжелые, как нефтяные озера.
— Ладно, — неожиданно сдался он и сложил пальцы
шалашиком. — Я готов вас выслушать. Можем начать прямо сейчас.
Усаживайтесь поудобнее и рассказывайте Вероника Матвеевна поймала его испытующий
взгляд и почувствовала себя голой. Вместо того чтобы устроиться поудобнее, она
сползла на самый краешек кресла и едва не свалилась на пол.
— Была у меня бабушка, — завела она тоном
профессиональной сказочницы. — И, умирая, сказала она мне: «Вероника Ты
всегда будешь неудачницей!»
