Память тут же перенесла Вилену в далёкое прошлое, когда она в Третьяковке впервые увидела картину Константина Флавицкого «Княжна Тараканова». Девушка так была потрясена увиденным, что, вернувшись домой, тут же набросала балладу, посвящённую смерти авантюристки… или всё же настоящей дочери Елизаветы Петровны:
Крепки крепостные ворота и глыбы гранитные – в рост.
Коль скоро посадят кого-то, то выход один: на погост.
Здесь узники чахнут и верят в скончаемость горя и тьмы.
И дремлет тюремщик-тетеря в незыблемом мраке тюрьмы.
Княжна Тараканова к двери: – Тюремщик, ну, что ты там сиднем сидишь?
Мне было виденье – грядёт наводненье, я вижу нашествие крыс!
Тюремщик лениво прошамкал: – Иди ты – гляди ты кака волхова, —
смахнул таракана на пол, – зараза, ан тоже живёт однова…
Едва по задворкам забористый ветер завыл, отпевая живых,
тюремщик очнулся, тюремщик приметил: острог непривычен и тих.
И лихо не бродит в глубоких подвалах, не лязгают стражи штыки,
и крысы не хрюкают в драках и сварах, лишь бури безумной шаги
к стене подбираются ближе и ближе, лишь где-то запела вода…
И снова из камеры слышится: – Вижу – грядёт наводненье. Беда!
– Вот ведьма, накликала всёжа-ки бурю, так жди – дожидайся беды, —
и он, озабоченно брови нахмуря, по лестнице вверх – от воды.
А вон и подвальные рыжие твари хвостами метут ступеня.
Хоть то на потопе, хоть то на пожаре – бегут от воды и огня.
Княжна Тараканова к двери: – Тюремщик, тюремщик, открой!
А по полу, зубы ощеря, крысиный испуганный рой.
Она на лежанку – вода подступает, а крысы ползут и ползут,
и – к ней разъярённой оскаленной стаей… – О, Боже, меня не спасут!
О, Боже, не мало ли я нагрешила за этот терновый венец?
Её оставляют последние силы, никто не поможет… конец…
И вдруг прошептала: – Тюремщик-Малюта, во храме за мя помолись.
Я слышу в последние эти минуты другой отвратительный писк.
Я вижу в России нашествие смуты, нашествие смуты и крыс.
И вот написанное когда-то возвращалось к девушке мистической реальностью. Крысы уже подобрались к самым ногам стоящей у тюремной стенки несостоявшейся невесты Сатаны. Ведь такое стадо крыс сможет обглодать человека в считанные минуты!..
Одна из хищниц уже успела укусить Вилену за ногу и та инстинктивно вскрикнула. Даже не просто вскрикнула, а завизжала, как почувствовавший нож поросёнок. Крик девушки прокатился далеко по подземным коридорам. Вполне возможно, что в этих подземельях ещё никто никогда так не кричал. Тонкий девичий визг сменился на незатихающий стон женщины, почувствовавшей близкую кончину. Вероятно, так стонали средневековые несчастные, приговорённые к сожженью на костре заживо, и так же взывала к потусторонним силам Жанна д`Арк, отдавшая жизнь служителям дьявола и спасшая родину от нашествия иноземных завоевателей.
Крысы быстро взбирались вверх по комбинезону. И когда одна из них добралась до обнажённой девичьей шеи, Вилена, почувствовав рядом противный трупный запах, просто потеряла сознание. Крик оборвался. Кто знает, много ли времени понадобилось крысам, чтобы расправиться с лёгкой добычей, но девушка ещё не сыграла свою роль в этом спектакле жизни. Скорее всего, подручные Ларисы Степановны услышали зов о помощи, а может просто настало время, но решетчатые тюремные двери открылись и несколько айрисов вошли в камеру. Видимо, у них хватило сноровки отбить девушку у крысиного стада, потому что хищники в панике бросились удирать. Но в узкие дыры невозможно пролезть всем сразу и айрисы просто принялись насмерть колоть пиками разбуянившихся крыс. Не избежала бесславной кончины и самая большая крыса, то есть мутирующая старуха, видимо гены плейотропии существовали у неё в организме с рождения. Недаром на вид она была костлявой до такой степени, что живыми оставались только глаза. А когда произошла мутация, то бывшая старуха стала самой большой из крыс и, наверное, была бы избрана королевой этого стада, если бы не нападение на королеву бала. Такой выходки айрисы простить не могли и закололи пиками несостоявшуюся королеву крыс.
Расправившись с подземными грызунами, они завернули Вилену в большую простыню из чёрного атласа и потащили куда-то по замысловатому подземному лабиринту. Бессознательное состояние спасало девушку от сумасшествия, потому что вряд ли она спокойно смогла бы перенести постоянное ощупывание тела тащившими её айрисами.
Наконец в одном из гротов носильщики бросили девичье тело на огромный квадратный камень и убрались по своим делам. Следующими за Вилену принялись две женщины, одеждой похожие на кухарок или монахинь в белых подрясниках. Однако высокие поварские колпаки у них на головах отсутствовали. Вместо этого женщины были закутаны в белоснежные платки по самые глаза. Они деловито перевернули девушку на спину, принесли ушат тёплой воды и омыли её. Затем защёлкнули на запястьях рук и на лодыжках ног кандалы, вделанные в камень.
Следующими косметологами были двое мужчин в таких же белых подрясниках и накинутых сверху клеёнчатых фартуках. Оба деловито принялись растирать девичье тело ароматными маслами и благовониями. Один из них заметил судорожно сжатую в кулак правую руку невесты, попробовал разжать, но у него ничего не получилось. К счастью, его старания были прерваны вспыхнувшим дополнительным светом на высоком потолке пещеры. Ленточные светильники испускали холодный люминесцентный свет. Но в отличие от земных неоновых разноцветных огней, он не резал глаза.
По воздуху огромного грота тут и там стали проплывать серебристые шарики, потрескивающие в полёте такими же серебристыми искрами. Видимо, это были сгустки какой-то редкой, но очень нужной биологической энергии, потому что гости, начинающие стекаться под своды пещеры, ловили на ходу эти шарики и с видимым удовольствием поглощали приготовленное для них угощение.
Гостей понаехало довольно большое количество. Многие расхаживали просто нагишом, а некоторым хватало только камышовой повязки на бёдрах. Но были и такие, будто в этом месте должен был состояться фуршет на государственном уровне с присутствием царственных особ, поэтому мужчины во фрачных парах, а женщины в бальных платьях, украшенных по подолу множеством драгоценностей, тоже присутствовали.
Айрисы застилали плоские камни белоснежными скатертями, и тут же организовывали что-то в виде «шведского» стола. Гости почти тут же набрасывались на выставленную еду и поглощали всё, чем их угощали, не дожидаясь начала мистерии. Возможно, здесь было так принято, потому что айрисы старались вовсю. На одном и том же столе можно было найти хорошо прожаренную тушку кабана, запечённых уток в яблоках, осетров, тушёных под соусом «Марешаль» и обложенных трюфелями, рябчиков и перепёлок с пережаренными кусочками тыквы и отваренном в молоке картофелем вместе с болгарским перцем, набитым грецкими орехами. На больших серебряных подносах высились горы нарезанных фруктов, а в отдельных фаянсовых блюдах плавали различных сортов яблоки, вымоченные в белом вине.
