– Едем в Зольн, – скомандовала я.
В этой ситуации шале – это то место, где меня будут искать в последнюю очередь. Оккупирую этот дом, Вовика посажу где-нибудь на цепь, спокойно высплюсь. А там видно будет.
* * *
Примерно в полночь мы подъехали к шале. На третьем этаже его все так же горели два окна.
– Это дежурное освещение? – спросила я Вовика.
– Не знаю, я здесь был тогда в первый раз, – ответил он.
– Почему у тебя дикция испортилась – шепелявить начал?
Вовик промолчал. Я задумчиво посмотрела на освещенные окна. Постучала пальцами по «дипломату». Кстати! «Дипломат».
– Ну-ка, сверни куда-нибудь, чтобы из шале нас видно не было.
Мы свернули за угол и встали перед церковью. Я включила свет в салоне. «Дипломат» был с кодовым замком.
– Ты кода не знаешь, конечно?
Вовик отрицательно помотал головой. Он весь как-то ссутулился и сжался, робко кося глазами в мою сторону. Я достала из кармана знаменитый уворованный перочинный нож и начала ломать замки. Вовика я уже не выпускала из поля зрения, но, похоже, тот его порыв был последним. Сейчас он пассивно сидит и просто ждет пули.
Замки сопротивлялись недолго, я открыла «дипломат» и присвистнула – весь он был забит прозрачными пакетиками с белым порошком. Попробовала на язык, сплюнула.
– Тань! – зашептал вдруг Вовик. – Это ж такие бабки! Можно уйти по деревенским дорогам…
Я выключила свет в салоне, закрыла «дипломат».
– С тобой я никуда не поеду: ты целоваться не умеешь, – ответила я на его лестное предложение.
С юмором у Вовика было туго – задумался.
– Откуда Толян это взял? В «Нахтфогеле» склад? – спросила я.
– Ну да, в подвале. Вход за барменом, – ответил Вовик и снова повернулся ко мне: – Поймают – убьют! – убежденно сказал он.
– Обоих! – уточнила я.
Где-то вдали раздался звук, похожий на тот, с которым наш воин-интернационалист разрывает свою портянку.
– Что это? – спросила, прислушиваясь.
– Рокеры. Они по ночам здесь гоняют иногда. Потом их гоняет полиция. Здесь может быть опасно.
Щелчком я выбила себе сигарету из пачки.
– Не спи, Вован! Заводи телегу, мне нужна – как его? – Абокирхе, Ебекирхе, короче, то место, где кучкуются эти рокеры. Где-то здесь недалеко. Ищи. Фас. Вперед!
Мы покрутились по Зольну и нашли полуразрушенную или недостроенную кирху. Рядом с ней прожектором высвечивал в ночь своей раскрытой дверью какой-то подвал. На площадке перед ним стояли и лежали разнокалиберные мотоциклы. Двое парнишек маялись тут же, курили и зевали в пространство. Судя по их прикиду и давно не мытым головам – рокеры. А кто же еще? Мы подъехали поближе. Я ткнула ствол Вовику в бок – вышел он у меня из доверия, засранец, опустила стекло и помахала парнишкам рукой.
– Хай, камераден! Ихь виль Тео Баумгарт, эр ист майн кент!
Они переглянулись и заржали. Может, я что-то не то ляпнула? Один из них лениво поднялся, потянулся и пошел в подвал.
– Что ты им сказала? – нервно спросил Вовик.
– Уже не знаю. А собиралась попросить позвать одного моего знакомого.
– Откуда у тебя знакомцы среди рокеров?
– А у меня и среди бандитов есть знакомые. Одного Вовой зовут.
Из подвала высыпала целая толпа – парни и девушки. Все в коже, с кольцами в мочках ушей, в козелках ушей. У кого-то – в бровях и в носу. Один из них – явный вожак. Он имел на голове хайр «я у мамы вместо швабры» и авангардистскую наколку на фейсе, прямо над левой бровью – кружочки какие-то. К нему жалась девушка вообще без хайра, с тремя кольцами в ухе, правая грудь обнажена, в соске – тоже кольцо.
Рокеры окружили машину и стояли, молча рассматривая нас. Их было примерно человек двадцать. Я внимательно посмотрела на вожака. Если я ошиблась адресом – может быть жарковато. Но мне повезло, я не ошиблась. Один из парней с синими патлами, с цепью на шее, подошел ближе.
– Танька! – радостно крикнул он. – А ребята сказали, что девка приехала и сказала, что хочет меня. Так это ты?!
Я медленно вышла из машины, держа «дипломат» в левой руке, пальцами фиксируя крышку. Пистолет я держала в правой руке.
– Привет, Тео. Извини, сегодня я тебя не хочу. Может, завтра.
Я положила «дипломат» на землю, сверху – пистолет. Выпрямилась.
Тео заговорил, обращаясь к своим друзьям. Потом повернулся ко мне:
– Тань! А что все это значит: пистолет и прочее?
Я посмотрела в глаза вожаку и сказала:
– Мне нужна помощь. Нужно наказать нехороших ребят.
Тео перевел, вожак ответил.
– Герберт говорит, что он не любит русских. Тань! Зачем же так сразу в лоб. Встретились бы днем. – Тео чувствовал себя очень неуютно.
– Правильно, что Герберт не любит русских. Если бы он полюбил меня, его подружке это не понравилось бы, я думаю.
Когда рокеры услышали мой ответ, лед был сломан – заулыбались.
Девушка Герберта посмотрела на меня пристально и облизнула губы. Мне было предложено высказаться, и я сказала речь.
* * *
Сутки назад… да какие там сутки! – еще шести часов не прошло, как все мои перспективы в жизни были как у жертвенного животного, а сейчас я имела свою армию и вместе с нею мчалась на приступ крепости по имени «Нахтфогель».
С ребятами я столковалась быстро, в мою пользу сыграли все обстоятельства: и бордель с рабынями, принадлежащий русской мафии, и куртка ненавистных студентов на мне – я рассказала, как ее добыла, под одобрительные выкрики рокеров, – и полный чемодан порошочка, и обещание добыть еще в подвале того же «Нахтфогеля». Да и просто уже несколько дней ребятам было очень скучно жить на свете, а никакой хохмочки не придумывалось.
А тут я – и с таким деликатесом! Через час после моей встречи с их немецкой братвой мы уже выехали на трассу, ведущую в правильном направлении.
Герберт оказался парнем не только с хайром, но и с головой. Его первой мыслью при обсуждении плана кампании было влететь на ревущих мотоциклах прямо через зеркальные окна «Нахтфогеля» и устроить веселый погромчик. Выслушав меня, он согласился, что лучше проникнуть всей массой через служебный вход и, не привлекая внимания снаружи, вовсю почудачить внутри.
Правильно оценив осторожные советы, он и сам решил не уступать мне в осторожности.
К «Нахтфогелю» решено было подъехать с разных сторон небольшими группами, чтобы полиция очень уж не заволновалась.
Я уселась за спину Тео, которому было растолковано, что при моем исчезновении он лишается кое-чего существенного. Вовика отдали под опеку толстой рокерше по имени Берта, а по кличке Пылесос. Они мило смотрелись вместе. Один пистолет я отдала в котел, а два оставила при себе. Ну да проблем с оружием у ребят не было. Некоторые из принципа не желали заводить ничего огнестрельного, предпочитая благородные бейсбольные биты.
