Арабатская стрелка: мы рождены, чтоб сказку сделать былью
На самом деле, сказку сделать былью нельзя, равно как и Арабатскую стрелку пройти – невозможно. Но родиться на свет Божий ради этого стоит.
Двигаясь по Арабатской стрелке, мы с Серегой первые три дня будем выпивать примерно по литру спирта в сутки. Потом – граммов по семьсот. С какого-то момента установится крейсерская скорость порядка полулитра в день.
Само собой разумеется, что прежде чем бухать на крейсерской скорости, надо сначала разбухаться, подобно тому, как могучий авиалайнер тратит гораздо больше горючего на подъеме в лазурную высь, чем в свободном полете над голубыми просторами нашей родины.
И вот, пришла нам в голову спасительная идея. Серега сказал:
– Яша. А что, если нам сэкономить тяжесть разбухивания и нести по Арабатской стрелке облегченный вариант креста? Для этого нам надо отделить розбух от буха.
Суть предложения была в следующем. Первые три дня, на розбухе, мы не будем идти по Арабатской стрелке, а будем сидеть и лежать в Геническе или в Валке, а вот когда выйдем на крейсерскую скорость, и нам уже будет надо всего по поллитра в сутки, тогда и выступим.
Я сказал:
– Действительно. Ведь мы можем отстрелить розбух, словно ракета ступень, и оставить его в Геническе или даже в Валке. Более того, мы можем поделить розбух на две ступени, и отстрелить одну в Геническе, а другую – в Валке, еще ближе подойдя к Арабатской стрелке.
Длина Арабатской стрелки километров сто. Причем, он Валка до Ленина это будет всего 70 километров. Таким образом, делая в день по 14 километров, мы пройдем Арабатскую стрелку всего за 5 дней.
Это значит, что нам будет нужно нести на своих горбах маленькие рюкзачки, всего по 2,5 килограмма каждый.
Подумали мы, посчитали и поняли, что и это будет не совсем то. Все равно остаются рюкзачки. Вот, если бы кто-то плыл параллельным курсом, слева, по Азовскому морю, или справа, по Сивашу, и время от времени подплывал к нам и даже эти маленькие рюкзачки – все равно нам подносил.
Как такое осуществить? Должна быть яхта или катер. Где взять яхту или катер? Купить. Как заработать деньги? Надо стать бизнесменами. А как бизнесменами стать. Надо трусами трясти, усмехаясь в пшеничные усы.
Серега сказал:
– Нет. Не пойдет.
Сказав так, Серега умер и уснул, как Гамлет, и я вскоре тоже, и приснился нам сон, счастливый и солнечный сон о том, как мы в первый раз бухом ехали.
Как мы в первый раз бухом ехали
Как известно, летом 1980-го года, совершив первый в своей жизни стюп, мы образовались в городе Туле, в ближайшем к вокзалу тульском пивняке, и взяли по три кружки пива. Кроме того, спустя час, немного освоившись в географии города Тулы по рассказам туляков, мы сбегали в ближайший гамазин и взяли прицеп – два бутилена Золотой Осени по 0,7.
Это был тот самый год, когда в Москве отшумела Олимпиада-80, и умер Высоцкий. Жители этого тульского пивняка с большим вниманием слушали наши рассказы об олимпиаде и Высоцком, и за последующими прицепами ходили уже не мы, а они.
Когда пивняк закрылся, мы образовались где-то поблизости от железнодорожных путей, в окружении нескольких внимательных тульских слушателей, а затем, незаметно для себя, возникли на третьих полках какого-то плацкартного вагона.
Было раннее утро, весь вагон спал. Положение восходящего солнца показывало, что мы едем на юг. Наличие пирамидальных тополей на лесополосах говорило о том, что мы уже изрядно продвинулись в этом направлении.
Хотелось сделать пфиу, абпруа и даже небольшого, чисто символического Джуманияза. Судя по некоторым признакам, замеченным мною как на второй, так и на первой полке, где, сразу под Серегой, с головой замотавшись в одеяло, лежали какие-то пассажиры, Серега уже своего Джуманияза сделал.
Я растолкал Серегу и указал ему на Джуманияза. Серега понял, что нам лучше покинуть этот вагон, пока на нижних полках не возник неудобняк.
Поезд стал тормозить и вскоре остановился. Мы прошли мимо проводника, оглядевшего нас недоуменным взглядом. Это был Харьков. Над железнодорожными путями нависал массивный путепровод. Мы еще не знали тогда, что это улица Свердлова и есть – улица, по которой нам еще только предстояло идти и идти.
В тот год Еня Алини еще не был офицером и не служил в Харькове, не знали мы и Джуманияза, а называли его просто ввелом, так что, с моей стороны не вполне корректно было сказать, что Серега со своей третьей полки на нижних пассажиров, завернутых в одеяла, Джуманияза сделал. Ввел он на них сделал, а не Джуманияза.
Но так исторически сложилось, что рассказывая этот Яшин рассказ, мы обычно говорим, что Серега именно Джуманияза сделал. Почему мы так говорим, одному Богу известно.
Серега сказал:
– Если этот проводник столь недоуменно смотрел на нас, когда мы из его вагона выходили, то это может значить только одно: он видел нас впервые в своей жизни.
Я сказал:
– Точно. Получается, что мы с тобой из этого вагона вышли, но никогда раньше в этот вагон не входили.
Данная тайна разгадке не поддавалась, тем более что, по утреннему времени, ни гамазины, ни пивняки еще не работали. Мы вошли в здание вокзала, сели на лавочку, положили друг другу головы на плечи и заслипили до лучших времен.
Исчезая, Серега сказал:
– Этот способ перемещения предлагаю назвать бухом.
Я сказал, также исчезая на дружеском плече:
– Это самый простой и безопасный способ перемещения. Достаточно сидеть где-нибудь неподалеку от железнодорожных путей и бухать. И автоматически мы образуемся в поезде, а поезд, на своем автопилоте, непременно принесет нас в какой-нибудь Харьков.
Как мы Еню Алини в Бахчисарае кинули
Как-то раз, ворвавшись в Харьков, мы решили снова с собой Еню Алини в Гурзуф взять, поскольку в первый раз ему до Гурзуфа добраться не удалось. Еня сначала отнекивался, ибо ему как раз должны были скоро очередное звание присвоить, и он опасался, что в пути его свинтит военный патруль.
Серега сказал:
– Еня. А почему тебя в прошлый раз патруль свинтил, ты знаешь?
Еня сказал:
– Знаю. Потому что я с собой свою офицерскую ксиву взял и даже форму в крокодиловом портфеле взял.
Серега сказал:
– Правильно. А вот теперь ты с собой свою офицерскую ксиву и форму в крокодиловом портфеле не бери.
