Так вот, три года уже. А я, как назло, села на тему и всех терзаю: пойдешь со мной в разведку? Пойдешь со мной в разведку? И говорю, мол, вот папка точно бы со мной в разведку пошел. А мама сказала, да он бы вместо всех пошел – вместо друзей, вместо знакомых, даже вместо тех глупых дураков, которые его обижали.
Их было немного, но были. Особенно одна тетка-пудель. То есть вот если кто знает характер невоспитанного пуделя – это вот она.
Мой папа, конечно, заслужил лучшей дочки, чем была я. Теперь, сравнивая, я понимаю, что мы совершенно не ценили его самоотверженность, принимая ее как данность – как солнечный свет. И если солнце вдруг скрывалось за тучи, то наш папа был всегда рядом.
Он был очень увлечен старинной человеческой забавой – помогать. Бежал бегом, если кто-то говорил ему, Зинович, будь другом, помоги, а? Если вдруг он видел несправедливость или кто-то оскорблял или обижал его или друзей и близких, папка… вызывал обидчика на дуэль. Так и говорил: вызываю вас на дуэль. Как правило, оппонент пожимал плечами и в назначенный час не являлся. А папка – так и хочется написать, в накинутом на плечи сюртуке – на самом деле в простой олимпийке с логотипом «Динамо» жевал травинку и размышлял о человеческом достоинстве.
Он, как правило, бежал защищать кого угодно. Особенно детей. Но когда обижали его, он пасовал и сильно огорчался. Так вот, однажды хитрая и легкомысленная женщина-пудель обвинила моего отца в том, в чем уж точно моего папку нельзя было заподозрить – во взятке. Моего папку, который своим спортсменам сам шоколад покупал, кормил за свой счет на соревнованиях, если командировочные не давали, чтобы энергии и силы у мальчишек было побольше. Конечно, мой папка не стал вызывать на дуэль даму. Хоть она была пудель и овца. Не стал и крепко огорчился. Но у него была я, его верный близорукий рыцарь и криворукий оруженосец. Ты, пап, не волнуйся, сказала я, разберемся. И пошла в разведку, ничего ему не сказав. Нашла тетку. Образно говоря, швырнула ей в лицо перчатку. Назначила встречу. Подготовилась. И она пришла. Вся в красных пятнах, злая, агрессивная даже. А я из салона. И на каблучках. И в костюмчике, который мне папа купил. И с отбеленными зубами. Больно, но того стоило.
Тетка-пудель стала взрыкивать, взлаивать и рыть лапами землю. А я ей сказала очень ласково, что я у моего папы тут, в нашем маленьком городе, одна и что кроме меня его защитить некому. Хотя, если вызвать сюда сестру мою из города Москва, где закаляется сталь, то мало тетке не покажется. Поэтому – р-раз! – либо вы доказываете сейчас свое обвинение, либо – д-два! – за неимением доказательств извиняетесь публично и – тр-р-ри! – идете далеко-далеко и будете держаться от моего отца как можно дальше. Иначе – и номер статьи, параграф, подпункт. (Хотя, если честно, я понятия не имела, что за цифры называла. У меня кроме топографической тупости еще и очень плохая память на цифры больше ста.)
– А я не!.. А он!.. А один человек!.. А кто-то!.. – орала тетка.
– Это не разговор. Когда? Где? Кто? Сколько? – спокойно и вежливо отвечала я.
– Да вы на себяаааа посмотрите! Да ваш отец!.. Да вся ваша семья!.. – вопила пудель.
– Это не доказательство: кто-то сказал, кто-то видел. Ведите сюда этого «кто-то», ну хотя бы принесите письменное свидетельство.
– Бееееееее… – напоследок униженно проговорила она.
Короче, пришлось, знаете ли. Пришлось тетке-овцепуделю публично извиняться. Правда, она с нами по сей день не здоровается и, возможно, многого не поняла и не понимает. Но то, что я папке всегда и везде буду патроны подавать, если что, это она тогда усвоила.
Папа не успел пожить в свое удовольствие – чтобы проводить время без всякого распорядка: хотел – вскочил рано утром и гуляешь, хотел – валяешься и читаешь. И никаких часов. Чтобы вот захотел – забрался на крышу и сидишь с нами сколько душе угодно, не думая, что завтра рано вставать, что какой-нибудь дурачок может влезть на гимнастическое бревно за твоей спиной, упасть оттуда и сломать руку, что какие-то мальчишки могут подраться после футбольного матча, что кто-то однажды переедет грузовиками любовно созданную тобой спортивную площадку с разными спортивными снарядами и мягкой беговой дорожкой, отрежет от нее три четверти и построит там себе двухэтажный особняк с летней кухней, гаражами, лужайкой и садом на скромную зарплату сержанта ГАИ.
А пойти на речку Прут и научить внука плавать и спасать других, кто плавать не умеет? Или взять за руку маленькую внучку в смешных зеленых штанцах, отвести на стадион и научить ее бросать мяч в кольцо или ездить на велике? И главное – разговаривать о хорошем и не спорить. Потому что это глупость орет, машет кулаками, блеет, лает и оскорбляет. А мудрость молчит, грустит или улыбается. Это мой папа, лучший разведчик моей семьи.
Люблю «Денискины рассказы» Виктора Драгунского. Особенно вот за это:
– Ты что скачешь?
– Я скачу, что ты мой папа!
Глава двенадцатая
Натягивая тетиву
Молодой король вышел на поляну и умер на глазах у челяди. И не просто так упал, и все. А перед этим взял арбалет, натянул тетиву, прицелился… и вот тут вот – все.
Нет, ну, конечно, говорили потом, что отравили, мол, короля другие наследники на престол и что вышел он на лужайку уже совсем больной. Но ведь умирать же он не собирался. У него были планы. Государство. Реформы. Любовь, наверное. Была. Наверняка была. Он даже не успел проститься с товарищами, как Робин Гуд, лучший стрелок из лука, рыцарь Шервудского леса.
Он просто натянул тетиву. И душа его отлетела.
Я где-то об этом прочла. И не давала покоя мысль, что многие вот так – ставили перед собой цель, натягивали, образно говоря, тетиву, предполагая, что выстрелов будет еще много, что стрелы попадут в цель, ну или хотя бы упадут где-то рядом. Ведь, как кто-то говорил, если ты наметил приземлиться на Луне, но не долетел, ты все равно оказался среди звезд, а это уже результат.
Многие мои друзья и знакомые вот так вот и ушли. И о них мой следующий рассказ. А Персеид я попрошу… Я попрошу Персеид о тех, кто остался здесь на земле, о тех, кто стоял рядом с ними, поднося стрелы, о тех, кто не может успокоиться и начать жить снова, по-другому, без любимых, но так, как будто они рядом.
– Что ты такой редкий у нас гость, генерал Игорь? – спрашивал мой трехлетний сын. – пойдем быстрей, у меня есть новая машина. На пульте! Ну пойдем! – нетерпеливо тянул Даня Игоря за руку.
Игорь с удовольствием шел за Данькой в детскую смотреть машину на пульте. Добрый человек и сам – абсолютный мальчишка. Данька страшно гордился знакомством с Карой, хвастался повсюду, что у него есть друг генерал, хотя на самом деле Кара тогда был вовсе не генерал, а капитан. Данька страшно хотел быть как он. Наверное, эта симпатия, уважение, восхищение и мужская дружба на равных сыграла главную роль в выборе Данькой будущей профессии. Сегодня мой сын – военный переводчик. Как Игорь.
– В армии, поверь мне, очень много умных людей, – убеждал нас Игорь, – а дураков – мало. Но… Их, дураков, почему-то расставляют так, что они встречаются на каждом шагу.
